Шведский стол
Шрифт:
— Может им языки укоротить?
— А может вам за ум взяться? У меня дела на вас уже в три шкафа не влезают. Вы что, издеваетесь? Мне еще один шкаф заводить?
— А что за дела?
— Ничего такого. Просто бумажки, в которых описано, что, где и сколько вы украли. С какими иностранцами имели подозрительные беседы. О ваших собрания с тем, кто, что, кому и когда говорил опасного. И так далее. Гагарин ведь не просто так на Миледи покушался. На него папка была зело пухлая и сочная. Там на несколько повешений и десяток
Тишина.
— На нас тоже такие папки? — хрипло поинтересовался Ромодановский.
— А как же? Правда таких природных придурков как князь Гагарин еще поискать. Большинство ворует не в пример приличнее. И интригует сдержанней. Но у большинства из вас все равно озорства на смертную казнь набегает.
— Государь знает? — тихо спросил Василий Голицын. Сюда ведь пришли не только заговорщики.
— Знает.
Вновь тишина.
Все присутствующие нервно стали переглядываться.
Очень нервно.
Они ведь собрались в Воробьевом дворце, который охраняло три сотни лейб-кирасир. В хороших таких трехчетвертных доспехах. На них же будет довольно и двух-трех десятков подобных солдат. Зайдут и просто перебьют.
— Расскажите мне, пожалуйста, что вы творите? Мне безумно интересно, зачем вы так отчаянно воруете и занимаетесь один черт знает, чем. В то время как перед вами стоят открытыми ворота невероятных возможностей.
Вновь тишина.
— Ладно. Понимаю. Слишком сложный вопрос. Давайте по порядку. На кой бес вы пытаетесь свергнуть отца?
Снова тишина.
— Вот не надо, не надо. Будете отмалчиваться я велю принести папку на любого из заговорщиков. И начну декламировать его самые сочные высказывания.
— Но откуда?..
— От верблюда. Ближе к телу. Зачем вы пытались свергнуть отца?
— Я полагаю, это связано с законом о чести, — осторожно произнес Федор Юрьевич.
— А что не так с ним?
— Они, — махнул небрежно рукой Василий Голицын, — опасаются, что лишаться своего положения. Закон ведь заставляет служить.
Алексей устало потер лицо, припоминая известное высказывание Лаврова о дебилах. Но сдержался. С трудом.
— Вы — лучшие люди царства. — произнес он. — Это — бесспорно. Но глядя на вас мне сложно представить, какие они — худшие. Неужели такую простую и очевидную задачу вы не можете решить? Я ведь подобрал формулировки специально, чтобы вам было легче.
— Нам? — удивился один из князей.
— Ты по существу скажи! — выкрикнул другой.
— Создаете акционерное общество. Купанство по-старому. Выпускаете акции, чтобы распределить владение и прибыли. Передаете пятьдесят их процентов плюс одну в казну. Остальные ваши. Ставите себя там директором. И о чудо! Вы уже на государственной службе.
— А… — хотел было возразить Ромодановский, но завис на полуслове. Задумавшись.
— Только общество это акционерное не должно быть фиктивным, чтобы от отца по шапке не получить. Поставьте какую дельную мануфактуру. Большую только, нормальную. У вас ведь есть и деньги, и земли, и люди. Чего проще? Нужно для брата? Поставьте еще одну. Нужно для сына? Еще. И отец будет в восторге о того, что вы делом занялись. И у вас проблем со стажем на государственной службе все будет хорошо.
— Так просто? — усмехнувшись, спросил Василий Голицын.
— А почему нет? Это и закон об майорате компенсирует. Владения остаются старшему наследнику. Младшие садятся на предприятиях директорами и получают хорошие деньги с этих должностей для безбедной жизни. Можно, конечно, там и управляющих со стороны поставить. Но это недальновидно. Разворуют. За своим лучше самим присматривать.
— За своим ли? — поинтересовался один из князей. — Пятьдесят процентов плюс одна акция будет в казне.
— И что? Вы хотите бесплатный стаж государевой службы? Не грех и заплатить за такое. Вообще такая схема называется государственно-частное партнерство. Отличное, рабочее решение, которое позволяет объединить ресурсы державы с частной инициативой и гибкостью.
— А если казна захочет отобрать у нас эти предприятия?
— Так устав напишите, где будут описаны права и обязанности сторон. Зафиксируйте там, что государство контролирует фиксированный пакет акций в такой-то процент. Сколько бы их не выпускали. И обладает такими-то и такими-то полномочиями. Например, пропишите, что смена управляющего или директора только при решении трех четвертей акционеров. Казна самостоятельно этого не сделает.
— И Петр Алексеевич посмотрит на этот устав?
— А почему нет? Отцу нужно, чтобы вы не лоботрясничали. Раз. И два — чтобы производства по России множились. Если там будут здравые условия, то отчего же он не подпишет? Тем более, что деньги вкладывать вы будете свои. Как говорится, и вдоволь, и без греха.
— Прости? Что? — переспросил Ромодановский.
— Да шутка такая. Идет как-то монашка по лесу. Напали на нее разбойники. Снасильничали. Встает она. Оправляет рясу. Поднимает глаза к небу и истово крестясь говорит: Спасибо тебе, Боже. И вдоволь, и без греха.
Пауза.
Глухая тишина.
И тут Федор Юрьевич начал смеяться. А за ним и остальные. Довольно быстро перейдя на гогот…
Успокоились.
— Так вот, — продолжил Алексей. — Я загодя согласовал это предложение с отцом. Главным его условием является размер мануфактуры или чего вы там решите делать. Мелкие лавочки — не ваш уровень. Вы — лучшие люди державы. И предприятия, как следствие, у вас должны быть лучшие. Самые большие и самые современные.
— Откуда же на лучше мы деньги возьмем? — спросил Василий Голицын.