Шьяра
Шрифт:
Рилонар молчал долго. Солнце уже успело подняться, где-то неподалеку зашумели, кто-то прошел за ширмой в ближайшем переулке, скоро должны были явиться рабочие — а он все молчал.
— Шьяра и мне подарила воспоминание, — наконец сказал он.
— Какое? — Ян тихо улыбнулся, прижимаясь плечом к плечу.
— О том, как ты впервые перелинял.
Рилонар знал, о чем говорил: первая линька у нагов была символом взросления, понимания, что все, детство позади, впереди — серьезные дела, а все, что было до — так, шалости.
Янис удивился было, — он-то считал первой линькой ту, после которой
— Взрослеть, оказывается, странно. Непривычно так, — поделился горгона.
— Знаю…
За этим коротким словом, как всегда с Рилом, таилась такая бездна, чуть-чуть приоткрывшаяся благодаря камню союза, что Янис невольно поежился. Потом плеснуло теплом, жутковатая смесь эмоций ушла, как не было.
— Идем? — позвал Рилонар. — Нужно привести тебя в порядок перед вечером.
— И Ксантии с Ронолом и Рашшесом приглашения отправить, — улыбнулся горгона. — И рулевому их.
— Уже.
Ну да, это же Рил — чтобы он и о таком не вспомнил?
***
Как выяснилось, о «приводить в порядок» Рилонар не шутил ни капли, и к вечеру Янис был готов уже хоть куда — хоть в море, хоть на площадь, хоть репортерам в пасть — лишь бы спастись от сумасшедшего эльфа, решившего привести в этот самый порядок, кажется, каждую чешуйку. Являться на презентацию стоило в хвостатом варианте, но никогда раньше хвост не казался мучением. Ну и что с того, что за работой-делами-отдыхом забыл о внешности? Ну и что, что после этого открытия его изображения будут вообще везде, где только можно? Ну и что?!
Подобные вопли и попытки уползти не спасли. Рилонар был неумолим и оставил в покое только перед самым выходом, чтобы и собой заняться. Ян только и успел, что перевести дух да успокоить змеек, укладывая их подобием замысловатой косы, как Рил вернулся. Горгона, привыкший к тому, что на презентации Рилонар является во всем блеске эльфийского пафоса, молча уронил челюсть. Да и попытки уложить змеек пошли насмарку — те удивленно встопорщились.
Нагская рубаха Рилу, конечно, шла, да и парадные вариации, стараниями змеиной родни, у эльфа тоже были, но на публичное мероприятие, и в национальной змеиной одежде? Раньше Рилонар надевал что-то подобное только среди своих.
— А… почему так? — Ян только и смог изобразить руками что-то неопределенное. К тому, что Рил надевает «на выход» украшения его работы, горгона давно привык и этим фактом немало гордился, но рубашка?
— Шьяра официально уже почти передана твоим сородичам, — пояснил Рил, закалывая волосы как раз одной из работ Яна — металлической проволокой-змейкой, хищной и очень такой темной. — Это пока не афишируют, все-таки случай уникальный, но всем все ясно. Меня просто не поймут, если я буду выглядеть как обычно — я ведь не только твой агент, но и супруг.
Ян смущенно потер затылок, осознавая, что в очередной раз под властью вдохновения много чего упустил. А еще внешние мотивы внешними мотивами, но не желай Рил показать это сам — уж придумал бы, как подать. Так что было приятно, очень.
— Спасибо.
Кивнув, Рилонар собрал змеек Яниса в горсть и скрепил у затылка простенькой тканной полоской — вроде и не мешает, а вроде и прическа.
— Все, идем.
Площадь была все еще загорожена ширмами. Но вот солнце окунулось в море, уступая место густым вечерним сумеркам, и несколько телекинетиков слаженно заставили ширмы воспарить, открывая творение Яниса нетерпеливым взглядам.
Мерцала подсветка в глубине камня, превращая его в отражение ночного моря. Разгорались огоньки возле корабля. Выныривали из шторма дельфины, спасая измученную борьбой со стихией команду. Плыла над затихшей толпой мелодия — сначала резкая, тревожная, а потом мягко стекающая в более плавную и радостную. Прорезали музыку дельфиньи крики — пусть тоже в записи, но все равно настоящие.
Янис первым вполз на площадь, направляясь к одному из витков Змея, выбранному как возвышение для презентации. Сейчас его чуть расширили и сделали удобную лесенку-пандус, но было ясно, что это — временное, уберут, как только все закончится, и картины оно не рушило.
Картину вообще сложно было чем-то нарушить, во многом благодаря грамотной организации. Не так уж и много разумных было допущено на открытие — площадь большая, да, но столпотворения никто не хотел. Для всех откроют завтра, а пока — репортеры, важные гости и небольшая горстка везунчиков.
За годы работы Янис неплохо научился говорить речи, а о своих творениях и вовсе мог рассказать как никто — но сейчас он говорил о другом. О легендах серпентеров и прародителях. О Шьяре, которая совершенно особенная даже без них. О дельфинах и теплом море, о том, что многие забывают за повседневными заботами.
— Шьяра — удивительный мир. Она подарила мне волшебные впечатления и очень важные воспоминания. Поэтому я хочу сделать ей ответный подарок, пусть и в камне, — Ян шевельнул хвостом. — Тот, который останется с ней на долгие годы. И я надеюсь, что вам этот подарок тоже придется по душе.
Аплодировали тихо — мало народу и большая площадь, — но от души. К вспышкам фотоаппаратов Янис уже привык, поэтому улыбался, глядя вниз и выхватывая не их, а знакомые лица.
Мечтательную улыбку Рашшеса, ноги которого обвила хвостом его нагайночка. Оба в этих своих свитерах, оба, кажется, сейчас пойдут в лабиринт хвоста змея, сидеть рядом и просто впитывать идущее от камня тепло.
Растерянного рулевого, чьего имени они так и не узнали. Он, кажется, не понимал, что тут вообще делает — или был так пришиблен площадью, что только изумленно оглядывался по сторонам, хлопая глазами, будто со сна.
Смущенно алеющие уши Ронола и дерзко-решительный взгляд Ксантии. Рилонар шепнул перед самым началом, что лесовик решил остаться на Шьяре после стажировки, и, кажется, у этих двоих наконец-то завязались отношения.
Внимательный взгляд золотых глаз Аверхнерниса…
Янис заморгал, соображая, откуда тут феникс — а тот уже шел через расступающуюся толпу, будто не замечая её. Горгона только и успел, что соскользнуть с бока Змея, чтобы поприветствовать Аверха не с возвышения, но даже и рта раскрыть не успел. Феникс заговорил первым — приветствия ему не требовались, не за этим пришел.