Шьяра
Шрифт:
Он помолчал и признался:
— Я когда про тот корабль информацию нашел, сразу понял, про какое «начало» говорил Аверх-ая.
— Фениксы не говорят ничего просто так. Я рад, что у тебя получилось понять, Ян.
Горгона улыбнулся, перекатился ближе:
— У меня ведь был ты.
— Но понял ты сам. Ты вырос, — теплота и серьезность тона заставляли жмуриться, как и уютные объятья эльфа. — Спи, завтра покажешь мне площадь.
***
Завтра наступило подозрительно быстро: Янису казалось, что только-только закрыл глаза, а вот уже Рил будит, выпутываясь из обвивших его змеек, дергает за ухо и напоминает об
Так что всю дорогу до центрального острова Янис боролся попеременно с волнением и зевотой: плыли еще по темну, он сам вчера настоял и даже спать пораньше уполз, но все равно не выспался. Всю сонливость как рукой смахнуло, когда пришли на место.
Открытие должно было состояться вечером, сразу после заката, рабочие еще не пришли, так что площадь была темна и пустынна. Но где-то там уже вот-вот должно было встать солнце, и Янис невольно дернул попавшуюся под руку змейку: Рилонар уже сейчас осматривался, пытался понять, что и как.
Ширмы пока что стояли, пряча площадь от любопытных глаз, но, поскольку открытие планировалось после заката, с подсветкой все было более чем в порядке. Да и Ян в принципе задумывал так, чтобы площадь жила не только днем.
Щелчок небольшого пульта — и под ногами начали медленно разгораться огоньки подсветки. Камень на площади оказался полупрозрачным, что было не особо заметно в утренних сумерках, но сейчас, оттененный маленькими огоньками, он стал похож на ночное море. Горгоне удалось воссоздать флюоресценцию, а шум волн, который был прекрасно слышен, только добавлял полноты погружения.
— Идем. Начало у корабля, — позвал Ян.
Подсветка была не только под ногами, но загоралась с временным интервалом — чтобы отразить именно тот порядок, в котором мастер рассказывал свою историю. Корабль все так же стонал на грани гибели от ударов стихии — но теперь к нему добавились скалы вокруг, команда… и дельфины, которые скользили в волнах легко и изящно, подхватывали людей, отталкивали шлюпки от хищно торчащих из «воды» скальных клыков.
Корабль гиб. Но Янису удалось наполнить это совсем другим смыслом. Потому что — всего лишь корабль. Все выжили, встает солнце, и шторм почти утих, а значит, надежда вовсе не призрачна… только веселого щелканья самих дельфинов и не хватало.
Дельфины были и дальше — веселые, играющие, выпрыгивающие в воздух. С последним Яну пришлось здорово повозиться, высчитывая прочность и эффект преломления так, чтобы статуи дельфинов держались на будто бы плеснувшей вслед их стремительному движению волне или кончике хвоста и казались парящими в воздухе. Постепенно их становилось все больше, пока в какой-то момент полупрозрачная «вода» площади не оказывалась заполнена до предела. А чуть дальше в глубине наливалось красками тревожно багровое сияние… и расходились круги от спрыгнувших в воду людей.
Ян остался верен себе, не придавая своим статуям прямого сходства с моделями, но те, кому адресовалось послание, легко узнали бы их по мелким деталям, ничего не говорящим постороннему глазу.
Кипящее дельфинами море, нырок и две смутные фигуры под водой. А несколько шагов спустя — эти же двое, уже стремящиеся к поверхности, уводящие дельфинов от опасно-багровой пульсации.
Спасающие их так же, как были спасена команда корабля в начале.
Сцена с окончательно вынырнувшей Ксантией и Ронолом в обнимку с огромным дельфином оказалась ровно напротив корабля, как раз у начала улицы, которая спускалась к морю. История взаимодействия людей с дельфинами огибала площадь полукругом, вмещая в себя и веселые игры, и более серьезные моменты.
А вторая половина площади оказалась безраздельно отдана огромному Змею.
Большая часть его тела скрывалась под водой, но благодаря тому, что Ян использовал полупрозрачный, а местами и совсем прозрачный камень, просматривалась даже чешуя. Змей плавно всплывал к поверхности, где-то показываясь из волн блестящим боком, где-то вспарывая воду ярким гребнем. Извивы Змея и неровности волн создавали почти что лабиринт — но лабиринт уютный, наполненный шумом волн, мягкими отблесками и чувством невероятной защищенности. В это Ян вложил буквально всю душу, стараясь передать то, как здорово может быть чувствовать себя рядом с таким сильным и мудрым созданием.
Что это вовсе не страшно.
Что никто не причинит вреда и не обидит.
Где-то в закоулках притаились укромные лавочки, оформленные как выступы чешуи. В других местах по этим же самым выступам можно было забраться на спину Змею и полюбоваться на площадь с относительной высоты или погреться на солнце, а может, полюбоваться звездами.
В лабиринт Рил все же не пошел, только коснулся теплой рельефной чешуи. Неизвестно, какой именно камень выбрал горгона, но он чуть ли не ласкал пальцы. Ян улыбнулся, повел его дальше, выключая подсветку. Солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы его лучи упали поверх ширм, и в мягком рассветном золоте особо трогательно смотрелась огромная морда, бережно поддерживающая человеческую фигурку у себя на носу. За нос же его благодарно обнимал серпентер, прижимаясь щекой к чешуе, и как-то понятно было, что вот сейчас он тоже заберется, обнимая уже первого спасенного.
А чуть в стороне трепетал флагами пузатый кораблик-трудяга, под который оформили один из домов, окружающих площадь. На его палубе стояли смутные фигуры, такие же абстрактные и одновременно узнаваемые — по числу участников приключения. Ян постарался сделать его максимально похожим на тот, которым пользовалась спасательная группа, отдавая дань уважения простым честным людям и простым честным механизмам. Показывая, что именно они обычно находят настоящую сказку и совершают чудеса.
У корабля они и остановились, у самого борта, как тогда стояли у дельфинария, где приводнилось вернувшееся домой судно. И так же молчали, держась за руки, только теперь смотрели не на море, а на раскинувшуюся перед ними площадь. Специально или нет, но от корабля открывался вид на все, будто говоря, что надо лишь обернуться, открыть глаза — и вот оно, чудо.
Площадь была чудом, многослойным, полным до краев, совсем не похожим на прежние работы Яниса.
Да, бывало, он там рассказывал историю — стоит вспомнить те парные статуи у светлых и темных эльфов или те проекты, которые горгона реализовал, украшая городской парк. Но… Ни одна из них не была настолько всеобъемлющей. Они казались краткими рассказами, зарисовками, тогда как площадь тянула на полновесную повесть.
Одна история, другая, каждая со своим смыслом и посылом — и все это в одном, плавно перетекающее друг в друга и дополняющее, раскрываясь еще полнее.