Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька
Шрифт:
33 (42). Рассказ о закрытии в Газне хлеботорговцами лавок в знак протеста против действий придворного хлебопека султана Ибрахима, указывает на правление государя, дата смерти которого позднее смерти Низам ал-мулька на семь лет; Захир ад-даулэ Ибрахим б. Масуд, внук султана Махмуда, правил с 450 (= 1058) по 492 (= 1099) г.
36 (43). Рассказ о дидактической беседе между Абу-Али ад-Даккак и эмиром Абу-Али-и-Ильяс находится в составе рассказов „Насаих ал-мулук“ Газали. [567] Абу-Али ад-Даккак, суфий, старший современник известного мейхенейского старца Абу-Саида ум. в 405 (= 1015) г. Абу-Али Мухаммед б. Ильяс принадлежал к боковой ветви саманидской династии и в течение некоторого времени был самостоятельным правителем области Керман; вынужденный вследствие восстания своих сыновей бежать из Кермана, он умер в Бухаре около 357 (= 968) г. [568] В рассказе обращает на себя внимание название Абу-Али-и-Ильяса сипах-саларом и правителем Хорасана — единственный случай среди известных мне источников о керманской династии ильясидов, история которой до настоящего времени не была темой сколько-нибудь полного научного обследования.
567
ИШ, фр. пер., 66, п. 2.
568
Ибн Мискавейх, II—V, 252—53.
37 (44). Рассказ о беседе султана Махмуда с вазиром Ахмед-и-Хасан Мейменди оканчивается замечанием: „до него (Махмуда) не было наименования султан. Махмуд был первым лицом, который во времена ислама назвал себя султаном, а уж после него это стало обычаем“. Как уже было указано В. В. Бартольдом, титулом султана до Махмуда именовали себя багдадские халифы. [569] Панегирические стихотворения, посвященные Махмуду, также большей частью именуют этого государя эмиром, а не султаном. По-видимому, указание следует трактовать в духе сообщения „Табакат-и-Насири“: „султан-воитель Махмуд был великим государем, первым из государей, кого именовали из столицы халифата титулом султан“. [570]
569
„Турк. в эпоху монг. наш.“, 285.
570
«Табакат-и-Насири», 8—9.
41 (45—54). Рассказ о Мутасиме, портном-муэдзине, эмире-должнике и обиженном кредиторе находится в сочинении Танухи, откуда он, невидимому, и был заимствован Ауфи. [571] В упомянутых сочинениях халифом назван не Мутасим, а Мутазид биллахи (279—289 = 892—902). Одно из старейших упоминаний о труде Низам ал-мулька, находящееся в „Таджариб-ас-салаф“ Хиндушаха, связано с этим рассказом; Хиндушах, ссылаясь на сочинение Низам ал-мулька, также называет халифом Мутазида. [572] Этот рассказ „Сиасет-намэ“ включает весьма интересное в историко-литературном отношении место. Укоряя эмира-насильника, халиф говорит; „Я ли не тот, кто из-за мусульман попал пленником в Рум, снова выступил из Багдада, разбил румское войско, обратил в бегство кесаря, шесть лет разорял Рум, пока не разрушил и не сжег Константинополя, я до тех пор не вернулся, пока не основал мечети и не вывел тысячу людей из плена“. [573] Иная версия этих слов Мутасима находится в рук. ПБ, 146: „не я ли тот, кто ради девушки-мусульманки, которая попала в руки кесаря Кутис (?), пошел походом, разбил войско Рума, захватил кесаря, шесть лет опустошал Рум, разрушил стены Константинополя, построил соборную мечеть, а ту девушку вывел из плена кесаря“. Слова, приписываемые „Сиасет-намэ“ Мутасиму, исторически могут быть оправданы известными событиями, ознаменовавшими войну Мутасима с византийским императором Феофилом, окончившуюся взятием арабскими войсками византийского города Амории, [574] называемой арабскими историками крайним или малым Константинополем. [575] Цитированные слова Мутасима не могут не напомнить о „Романе о Мутасиме“, весьма популярном в арабской литературе аббасидского периода.
571
Myx. Низ. ад-дин, VIII, 80.
572
„Таджариб ае-салаф“ ТИ, 195.
573
„Сиасет-намэ“ ИШ, 53.
574
А. А. Васильев. Византия и арабы, 1900, стр. 119—140.
575
Динавери, 397.
49 (56—57). Рассказ об Омаре б. Абд-ал-Азиз и голодных арабах приведен в „Насаих ал-мулук“ Газали. [576]
52 (58—65). Рассказ об организации султаном Махмудом похода против куджей и белуджей и применении войсками Махмуда военной хитрости (отравление яблок) приводится в довольно близком к „Сиасет-намэ“ варианте в „Тарих-и-гозидэ“, [577] „Нигаристане“, откуда рассказ попал к д'Эрбело. [578] Несколько отличный вариант рассказа находится у Ауфи. [579] Как отмечено Мухаммедом Низам ад-дином, в „Сиасет-намэ“ скомпонованы вместе два сюжета: а) сношения султана Махмуда с Абу-Али-и-Ильясом по поводу захвата первым Рея, б) поход на куджей и белуджей у Ауфи во главе газиевидских войск стоит не „некий эмир“, а сын султана Махмуда — эмир Масуд.
576
ИШ, фр. пер., 88, п. I.
577
„Тарих-и-гозидэ“, 399.
578
ИШ, фр. пер., 98, п. I.
579
Мух. Низ. ад-дин, VIII, 80—81.
События, описанные в письме на имя Абу-Али-и-Ильяса и связанные с захватом султаном Махмудом Рея, находят подтверждение в других источниках. Абу-Талиб Рустам б. Фахр ад-даулэ (387—420 = 997—1029), титуловавшийся Маджд ад-даулэ, был последним представителем в Иране династии бувейхидов. Наследовав отцу в возрасте четырех лет, он фактически и формально находился под опекой матери, носившей титул „попечительницы царства“. [580] Захват султаном Махмудом Рея в 420 (= 1029) г., как результат общей его политики, направленной к захвату западных областей Ирана, означал конец правления этого слабого и весьма преданного наукам государя. Упреки в неверии, содержащиеся в приводимом „Сиасет-намэ“ письме, находят подтверждение в событиях, последовавших за взятием Рея; многие из сподвижников Маджд ад-даулэ были казнены по обвинению в мутазилизме, казни сопровождались сожжением книг и т. п. Несмотря на историческую достоверность приводимых в упомянутом письме фактов, обращение письма к Абу-Али-и-Ильясу невероятно. Абу-Али Мухаммед б. Ильяс, как было указано выше, [581] умер ок. 357 (= 968) г., т. е. за 60—61 год до захвата султаном Махмудом Рея.
580
Отби перс., 382—386
581
См. 36 (43).
Также весьма спорно упоминание имени Абу-Али-и-Ильяса во второй половине рассказа, представляющего Абу-Али-и-Ильяса, как союзника султана Махмуда в походе на куджей и белуджей.
„Сиасет-намэ“ во всех вариантах (ТИ, ПБ и ИШ) соединяет вместе куджей и белуджей. „Худуд ал-алем“ отличает куджей от белуджей, хотя и указывает на общность их занятий и образа жизни. [582] Населяя юго-восточную окраину Ирана до берегов Персидского залива, как куджи, так и белуджи в значительной степени сохранили примитивное родоплеменное устройство, отличаясь по языку от жителей соседнего Кермана. [583] Ибн Мискавейх сообщает, что решительная борьба против куджей и белуджей была предпринята не Махмудом, а бувейхидом Азуд ад-даулэ. В сражении 1 Раби II 361 (= 8/1 972) г. куджи и белуджи потерпели катастрофическое поражение, был захвачен в плен и казнен их вождь Ибн Аби-р-Раджал Балуси; побежденные были выведены с принадлежащей им территории; на их место поселено земледельческое население. [584] Замирение этого труднодоступного района, правда, вряд ли могло быть полным и окончательным, еще Насир-и-Хосров отмечал в 444 (= 1052) г. нападение куджей на округ Наин. [585]
582
«Худуд ал-алем», 266.
583
Ибн Мискавейх, I—IV, 356.
584
Ибн Мискавейх, II—IV, 300
585
Насир-и-Хосров ИШ, 139.
Абу-Али-и-Ильяс, как историческое лицо, известен в качестве верного союзника куджей и белуджей, участвовавшего в их войне против Ахмеда б. Бовейх. [586] Ибн Мискавейх также сообщает об участии Абу-Али-и-Ильяс в совместных с куджами и белуджами грабежах. Награбленное хранилось в крепости Бардсир. [587]
В повествовании „Сиасет-намэ“ о хитрости, примененной газневидскими войсками во время похода на куджей и белуджей, нельзя не отметить ясно выраженный сказовый характер. Из известных мне высказываний по поводу рассматриваемого вопроса особенно привлекает внимание замечание издателя „Тарих-и-Систан“, в котором издатель утверждает, что усиление султана Махмуда оказалось роковым для куджей, к сожалению, не приводя при данном утверждении какой-либо ссылки на источник. [588] Между тем, рассказ о хитрости, примененной Махмудом, не может не напомнить о ряде подобных рассказов, кроме упомянутых в „Сиасет-намэ“, и „Тарих-и-Систан“, как-то: рассказ Абу-Шуджа о хитрости, примененной в войне с куджами бовейхида Азуд ад-даулэ, [589] рассказ о хитрости по отношению к куджам сельджукида Кавурда [590] и т. Д. Все это позволяет сделать вывод, что тема военной хитрости по отношению к куджам была весьма распространена в арабо-персидской литературе того времени, причем, как обычно в таких случаях, имена действующих лиц произвольно изменялись.
586
Ибн Мискавейх, I—IV, 353—356.
587
Ибн Мискавейх, II—V, 249.
588
„Тарих-и-Систан“, 86, прим. I.
589
Абу-Шуджа, III—IV, 58.
590
Мухаммед Ибрахим, I, 5—8.
58 (67). Рассказ о Парвизе и Бахраме Чубине находится у Ауфи. [591] На очевидные ошибки этого рассказа (Парвиз — царь Рума (?); Бахрам Чубин — вазир Парвиза (?)) было указано еще Т. Нёльдеке. [592] Содержание рассказа отличается явным неправдоподобием. Если название Парвиза царем Рума еще может найти какое-то объяснение в значении слова Рум, трактуемого иногда в источниках, как запад, [593] то говорить о каких-либо дружеских отношениях между Парвизом и Бахрамом Чубином, узурпировавшим сасанидский престол в 590—591 гг., конечно, не приходится. В данном случае мы имеем, очевидно, образец тех дидактических рассказов, которые весьма часто прикреплялись к именам некоторых сасанидских царей (Ардашир, Ануширван, Парвиз) и где интересы, диктуемые целями лоучения, вытесняли историческую достоверность. [594] Имеющееся в рассказе «Сиасет-намэ» сопоставление двух мечей, которые нельзя вложить в одни ножны, встречается в качестве поговорки у Отби и Бейхаки. [595]
591
Мух. Низ. ад-дин, VIII, 81.
592
ZDMG, 1892, 766, а. 2.
593
„Тарих-и-Систан“, 23—24 и 25—26.
594
О поучительной литературе, связанной с именем Парвиза, см. Gust. Richter Studlen zur Geschichte der alteren arabischen Furstenspiegel (Leipzig, 1932) SS. 50 u. s. w.
595
Отби перс., 212; Бейхаки ТИ, 216.
61 (69—77). Рассказ об Азуд ад-даулэ и нечестном судье, присвоившем золото воителя за веру, в сокращенной и несколько видоизмененной редакции встречается у Ауфи. [596] Многочисленные рассказы-легенды, связанные с именем бувейхида Азуд ад-даулэ Фана-Хусрау б. Рукн ад-даулэ (вр. правл. 338—372 = 949—982), были широко распространены в военно-бюрократических кругах в Х—XI вв. На наличие таких рассказов и их малую достоверность в XI в. указывал еще историк Абу-Шуджа. [597]
596
Мух. Низ. ад-дин, VIII, 31.
597
Абу-Шуджа, III—VI, 42.
62 (77—80). Рассказ о султане Махмуде и хитрости, примененной им, дабы изобличить нечестного судью, встречается у Ауфи; героем рассказа Ауфи выступает халиф Мутазид. [598]
73 (88—90). Рассказ о посольстве Шамс ал-мулька и неосторожном приеме Низам ал-мульком посла в палатке во время игры в шахматы — один из немногочисленных отрывков „Сиасет-намэ“, имеющих автобиографический характер. Государь караханидской династии, полное имя которого было по Маджмэ ал-Фусаха: Шамс ал-мульк Насир ал-Хакк Абу-л-Хасан Наср б. Ибрахим б. Наср (Илекхан) б. Али (Арслан-хан), по Тарих-и-Бухара: Шамс ал-мульк Наср б. Ибрахим б. Тамгач-хан правил с 460 (= 1067) по 472 (= 1079) гг. Датировка факта, о котором идет речь в рассказе, затруднительна; обмен посольством между Алп-Арсланом и Шамс ал-мульком мог иметь место незадолго до последнего похода Алп-Арслана в Среднюю Азию в 465 (= 1072) г.
598
Мух. Низ. ад-дин, VIII, 81.