Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь
Шрифт:
Дома в Северном Китае строятся, по большей части, одноэтажные, особенно в деревнях; комнаты располагаются только в один ряд; если вы займете несколько комнат, все они будут рядом, все будут выходить окнами в одну сторону, в тот двор, который наполнен толпой; толпа обступает ваше окно, которое довольно низко, и смотрит на вас в прорехи в бумаге, которою оклеена рама. Редко вы найдете, чтобы в окнах гостиницы бумага была цела; всегда она в дырах, как решето; но если и случится, что окна были оклеены новой бумагой, дворовая публика не задумается тотчас же содрать ее. Итак, сколько бы вы дней ни жили в гостинице, вы с утра до вечера играете роль предмета на выставке; на людях вы
Некоторые смельчаки не довольствуются рассматриванием вас в окно, а приподнимают занавеску у дверей и всовывают голову в комнату; другие, еще более смелые, входят в комнату, становятся посреди нее и начинают рассматривать вас, разинув рот или широко улыбаясь. Когда вы к такому любознательному человеку обратитесь с вопросом: зачем он пожаловал в комнату, которую не он нанял? – он вам ответит вопросом же: «Разве это не гостиница?» Только те апартаменты, где живут женщины, считаются у китайцев недоступными для посторонних; гостиницы же и лавки – места, открытые для всех. Нам приходилось вести ежедневную войну с толпой, и это отравляло нашу жизнь в китайских городах и больших селениях.
Эти неприятности мы испытывали только в больших селениях; в маленьких же деревнях мы чувствовали себя совершенно иначе; в городах и больших промышленных селениях много праздных людей, у которых всегда найдется время сбегать на интересное зрелище. Не в таких условиях земледелец; ему каждый час дорог. Часто случалось проезжать мимо пашен, на которых работают мужчины и женщины; они наметили докончить к сроку известную работу; заслышав бубенчики наших мулов, они взглянут на нас и опять принимаются за свою работу.
Китайское крестьянство производит приятное впечатление трудящейся и миролюбивой массы. Трудиться сын китайского крестьянина начинает с ранних лет; лет с семи его уже высылают родители на дороги для сбора удобрения; вы видите этого будущего землепашца с корзиной в одной руке и с вилкой в другой, которою он поднимает с земли свой товар. Этот выход на дороги за удобрением – чуть ли не единственное развлечение китайских детей; он заменяет им те набеги в поля и в леса, иногда верст за 10 от деревни, искать яйца, вырезывать свирели и пр., что делают наши деревенские дети.
Случаев враждебного отношения к нам со стороны китайской массы не было ни одного. Напротив, часто китайские крестьяне были к нам предупредительны. Спутник мой А. И. Скасси открыто производил топографическую съемку и никогда не встречал затруднений. Часто к его мензуле собирались проходившие мимо по дороге крестьяне и охотно отвечали на его расспросы и передавали названия гор, деревень и т. п. За все три года с нами не было ни одного недоразумения с крестьянами; едва ли бы иностранцу и даже русскому удалось так благополучно пропутешествовать по России три года. Впрочем, нужно сказать, что при нашем караване всегда было два-три полицейских солдата, которых в каждом городе навязывали нам, несмотря на наш отказ.
Во всяком случае, однако, китайский крестьянин далеко культурнее нашего; он вежливее; молодой человек, проезжая по деревенской улице, на которой стоят люди почтенных лет, спешивается и, хотя те добродушно кричат ему: «Поезжай без церемоний!» – идет по деревне пешком. Воспитанное в такой дисциплине, китайское крестьянство умеет держать себя прилично во всех случаях; даже когда оно образует толпу, вы чувствуете, что она состоит из выдрессированных людей. Меня постоянно удивляла покладистость китайских простолюдинов; при расчете за службу у нас никогда не возникало споров; сколько бы шуму было с русскими возчиками из-за того, что барин сворачивал в сторону от маршрута, обозначенного в договоре; с китайскими же возчиками всегда у нас споры кончались полюбовно, – никогда они не возбуждали вопроса о лишней совершенной ими работе и приплате за нее. Вообще в китайской массе много той духовной культуры, которая создается не литературной проповедью, а простым продолжительным совместным сожительством людей, и которая вырабатывает практику скорого полюбовного улаживания разных непредвиденных столкновений жизненных интересов.
Сказать, русский ли крестьянин живет лучше, или китайский, по крайней мере в тех провинциях, которые мы видели, – трудно, потому что трудно их сравнивать. Если вещей в доме китайского крестьянина больше, то во всяком случае достаток добывается им с не меньшими усилиями; он живет в теплом климате, потому не нуждается в такой теплой одежде и в отоплении жилища, как наш; затем в теплом климате больший выбор культурных растений; в случае неудачи в одной культуре, крестьянин может перейти к другой. Наконец, продолжительная культура выработала давно метод обработки земли; давно исполнены капитальные работы, напр. по проведению оросительных каналов и т. п.
Неприятное впечатление производит в домах китайских крестьян грязь и пыль, покрывающие внутренность жилья, и вообще отпечаток ветхости на всех вещах. Китаец строит дом и шьет платье – и затем не заботится о ремонте: дом не поправляется, полинялые части не подкрашиваются, белье не моется, металлическая посуда не чистится. Внутренность жилья китайского крестьянина поэтому походит на лавку старьевщика, заваленную всякого рода хламом, браком и ломью. Все это покрыто пылью, копотью и паутиной.
Наслаждениями жизнь китайского крестьянина не богата. Кроме удовольствий, которые может доставить семейная жизнь, китаец только имеет трубку опиума и театральный балаган. Общественных собраний, сельских гуляний китайская жизнь не знает. Зато трактирная жизнь развита; в беднейшей деревне есть харчевни, за столами которых собираются крестьяне съесть чашку лапши, выпить чаю и поболтать о делах. В общем жизнь китайского общества от нижних слоев до верхних есть какие-то демократические будни.
Теперь я хочу сказать несколько слов о том, как к нам относилось китайское начальство. Мы не заметили в нем не только никакой подозрительности, не только не испытали каких-нибудь препятствий; напротив, оно оказывало нам всякое содействие, насколько это было возможно ему. При первом же вступлении на китайскую почву, в Тяньцзине, известный и теперь всесильный в Китае государственный человек Ли-хун-чжан, генерал-губернатор Чжилийской провинции, обещал написать письма о нас генерал-губернаторам провинций Шаньси и Ганьсу, и через нашего консула г. Вебера позволил г. Скасси снять фотографические копии с карт атласа Крейтнера. Пекинское начальство разослало во все города Шаньсийской и Ганьсуйской провинций бумаги о нас, так что во всех самых маленьких городах нас встречали как гостей, которых ждали уже два месяца назад. В больших городах большие генералы оказывали нам всякое покровительство, в маленьких же встречали даже с помпой и с пушечными выстрелами с городских стен, как например, в городах Боу-нань и Ли-юань.