Сибирь
Шрифт:
И тут все кинулись из дома на улицу. Катя с Машей тоже заспешили к выходу.
— Не родимец ее ударил, а правда пришлась не по путру.
— Уж как сладко пела, а выходит — ни к чему.
— В нашу бы шкуру ее на недельку-другую, иначе запела бы.
— А эта девка-то! Крепко стоит за правду! Из самого, слышь, Питера, переговаривались люди, спускаясь с лестницы и заполняя пустой, заросший уже лебедой и засыпанный свежим снежком двор вдовы Нелиды Лычковой.
Катя только теперь трезво оценила все происшедшее: номер Затунайской не прошел. Ложь, которой та пыталась опутать сход, разорвана. Мужики и бабы услышали
Возбуждение, в котором находилась Катя с первых минут появления Затунайской, сейчас, в эту минуту, обернулось радостью, чувством исполненного долга.
Что ж, она поступила так, как поступил бы на ее месте любой большевик. Не уклонялась от схватки, не пряталась. И это чувство удовлетворенности собой начисто вытеснило все остальное. Катя подхватила Машу под руку, и они, покинув все еще не расходившуюся толпу, легко и быстро зашагали по улице.
Катя и Маша свернули уже с главной улицы Лукьяновки в проулок, когда их нагнал Тимофей Чернов. Он ехал, сидя в санях, на охапке сена. Одной рукой правил лошадью, другой придерживал костыли.
Поравнявшись с девушками, Тимофей натянул вожжи, придержал коня.
— Садись, девчата, скорее! За Катей понятых наряжают. Дядя Степан собачится там с урядником и старостой.
"Ну вот, кажется, кончилась моя свобода", — подумала Катя, испытывая сильное сердцебиение и прилив крови к лицу. Маша опустилась в сани, Катя села рядом с ней.
— Запомни, Маша: ты ни при чем. Я одна за все отвечу, — зашептала Катя, обнимая Машу и как бы прося у нее прощения за беспокойство, которое она причинила подружке.
— Ну что ты, Кать! Ты думаешь, я боюсь? Нисколечко!
Тимофей услышал их разговор, успокаивая девушек, сказал:
— Дядя Степан велел Катю в нашем овине до вечера спрятать, а Маше быть дома. Если понятые с урядником придут, твердить одно: знать никого не знаю…
Девка пришлая, видать, из беженцев. В дороге она к тебе пристала, Маша. Шла куда-то в заречные деревни.
Попросилась на ночевку. Передневала с устатку… Кто такая — ведать не ведаешь…
— Ну и папаня! Сообразил! — с некоторым укором в голосе воскликнула Маша. — Да Катю же на вечерке сам урядник видел… Нет, не отбрешешься от них.
— А что из того, что видел?! Никто — ни ты, ни Катя, ни я, который старшим вечерки был, — не объявлял, что она тебе подруга…
Пока Тимофей и Маша пререкались, Катя взвешивала, как ей поступить. Конечно, отдаться в руки полиции без борьбы — дело нехитрое, по и навлечь подозрения на Лукьяновых она не имела никакого права. Повидимому, квартира Лукьяновых в Томске была у Насимовича на особом счету. Если падет так или иначе подозрение на Машу Лукьянову, томскую квартиру надо покидать. Едва ли Насимович скажет Кате за это спасибо. Насколько ей удалось понять, у Насимовича там широкие интересы: Степа, Дуня, Маша. Катя вспомнила, как в тот ненастный, темный вечер, когда извозчик их доставил к молодым Лукьяновым, Насимович вернулся с квартиры с какими-то тючками в руках. Нет, нет, нужно было все сделать, чтобы Машу оставить вне подозрения. И этот дом в Лукьяновке надо было тоже вывести из-под удара: если здесь будет учинен обыск, бумаги профессора Лихачева непременно привлекут внимание. Полиция заберет
Ну, в общем, получалось так: в этот час лучше всего ей оказаться одной и уж, во всяком случае, не в доме Лукьяновых.
Существовал еще один выход: пока там староста с урядником судят-рядят о ее судьбе, кинуться ей в сторону, проулком, мимо дома Лукьяновых, выйти за село — и подай бог ноги. Вы меня не видели, я вас не знаю. Но этот вариант показался Кате совершенно неприемлемым. Уж тут Маше Лукьяновой вовсе не отвертеться. Начнут ее допрашивать, в доме Лукьяновых непременно произведут обыск, и результат будет тот же: бумаги профессора Лихачева попадут в лапы полиции. "Нет, нет! Скорее, как можно скорее оказаться одной и вдали от дома Лукьяновых", — сказала себе Катя.
— Ну вот что, Машенька: ты оставайся с Тимой, а я вернусь туда, на село, — спокойно, подчеркнуто спокойно проговорила Катя, кося глаз на проулок, по которому вот-вот из-за угла могли показаться урядник и староста с понятыми.
— Да ты в уме, Кать, или нет?! Разве можно тебе сейчас туда идти? округляя от удивления глаза и всплескивая руками, воскликнула Маша.
— Никак туда нельзя идти! Ни в. коем разе, Катя! — запротестовал и Тимофей, гремя своими костылями. — Давай увезу тебя сей же миг к овину.
— Я сделаю, как решила, — твердо сказала Катя. — Если вас начнут допрашивать, без меня вам легче отговориться. Пришла, мол, беженка, и все… — Катя ловко изогнулась и, опершись на головки саней, выпрыгнула на дорогу.
— Сумасшедшая! Совсем она спятила! — Маша хотела выпрыгнуть из саней вслед за Катей, но та вскинула руки и, как бы останавливая Машу, сказала:
— Умоляю тебя!
Это было сказано так проникновенно, что Маша откинулась назад, а Тимофей дернул вожжами, подгоняя коня.
— Не тронь ее, Маша. У нее свое размышление.
Когда полозья саней взвизгнули оттого, что конь перешел на рысь, Катя оглянулась. На всю жизнь ей запомнилось лицо Маши. Глаза ее блестели от слез, полные, яркие губы перекосились и дрожали, и вся ее фигура, в полушубке, в пимах и полушалке, была согбенной и скорбной. "Вот чудачка, будто на смерть меня провожает!" — с улыбкой подумала Катя, испытывая радость от того, что она настояла на своем, что расстояние между ними увеличивается с каждой секундой и, что б теперь ни случилось, она одна ответит за все.
Катя вышла из проулка на улицу Лукьяновки и умерила шаг. Кое-где у домов небольшими группами стояли мужики и неторопливо о чем-то беседовали. "Сходку обсуждают", — подумала Катя. Она не ошиблась в своих предположениях. Подходя к ближайшей группе мужиков, заметила, как те повернулись к ней, а когда она поравнялась с ними, сняли шапки и учтиво поздоровались. Катя отвесила мужикам поклон и пошла дальше.
Думала, что возле второй группы мужиков произойдет то же самое. Но ошиблась. Завидев ее, мужики начали торопливо расходиться, и, когда она поравнялась с колодцем, возле которого они стояли, тут уже никого не было. "Считают, что так безопаснее", — улыбнулась сама себе Катя.