Сибирская одиссея
Шрифт:
Андрей и Николай машинально пошли следом в сторону самолёта и стали невольными свидетелями грозной перепалки Саломоныча с пилотами. Из этого краткого, но очень образного разговора, сплошь состоящего из нецензурных слов, Андрей только понял, что лётчики пропустили момент посадки, поскольку резались в домино.
— Представляешь, Саломоныч, «козла забивали» и не заметили полосу! — серьёзно объяснял один из пилотов, открыв дверь. — Ну прости, Саломоныч, всяко бывает!
На это Саломоныч
Потом он подвёз к дверям самолёта небольшой, красного цвета, трап и пошёл обратно к зданию, периодически поднимая свободную руку к небу и восклицая:
— Нет, ну вы видели — они резались в «козла», они пропустили полосу, оперный театр! А у меня теперь инфаркт миокарда, и кто теперь будет кормить моих внуков! А им — хоть бы что!
Всю эту сцену наблюдали так ничего и не понявшие пассажиры самолёта, прилипшие к иллюминаторам и показывающие пальцами на Саломоныча, очевидно считая этого сумасшедшего дяденьку причиной каких-то неприятностей, возникших при посадке.
Андрей с трудом сдерживал смех, Николай нервно теребил рукой свою бороду, а подошедший Саломоныч опять вспоминал свой театр и осиротевших внуков, к которым неожиданно прибавились ещё сыновья и дочери. Начальник аэропорта выглядел очень несчастным, и Андрею даже захотелось его как-то приободрить и он, подойдя к нему, дружески положил руку на его плечо и сказал успокаивающим тоном:
— Да вы так не переживайте, Саломоныч! Всё же хорошо закончилось — все живы, огнетушитель не понадобился! — и Андрей вдруг запнулся, поняв, что напоминание об огнетушителе было лишним.
Саломоныч посмотрел на ржавый металлический баллон в своей руке и с яростью швырнул его об асфальт. Огнетушитель зашипел, закряхтел, и через пять секунд из него потекла тоненькая струйка жёлтой полупрозрачной жидкости.
— Смешно, да? А мне совсем не смешно! Я тут один! И если что не так — упекут за решётку, как милого! И жена моя умрёт с горя, а дети останутся сиротами! Вот что это такое!
И с этими словами Саломоныч вошёл в здание аэропорта, долго охал, остановившись над выломанной дверью, а потом сел на стул перед пультом и, согнувшись, обхватил голову руками.
— Ничего, отойдёт, — сказал Николай, видя, что Андрей очень переживает за Саломоныча. — Он и не такое видывал! Это сейчас тут приличная полоса, а лет десять назад самолёты разваливались прямо на взлёте!
Вскоре к ним подошли трое пилотов с «Аннушки». У них был понурый, виноватый вид. Один нёс большой полиэтиленовый пакет, из которого выглядывал батон копчёной колбасы, а у второго из-под мышки торчала пол-литровая бутылка водки.
— Саломоныч очень сердится? — спросил пилот с бутылкой.
— Да, очень! — ответил Николай, намекая на
— Да мы и сами чуть в штаны не наложили, если честно! — проговорил смущённый пилот и повёл свою печальную делегацию к Саломонычу.
В этот момент у аэропорта появились Валера и Сергей. Они сообщили, что вертолёт будет не раньше трёх часов дня, а потому у них в запасе много свободного времени.
— Но мы же не успеем до темноты обернуться, ведь нам ещё нести пострадавшего километра три! — воскликнул расстроенный Андрей.
Но Валера ушёл от ответа на вопрос и предложил, пока есть время, немного перекусить.
Андрей никак не мог прийти в себя от произошедших событий — с «Аннушкой», а теперь и с задержкой вертолёта. Но он бессилен был что-либо изменить или у кого-то что-то потребовать. Обстоятельства складывались не самым удачным образом, но нужно было набраться терпения, другого выхода не было.
— Давайте до гостиницы доедем, там в столовой поедим, а заодно я ещё один свитер прихвачу! — обратился Андрей к добровольным спасателям. Ему хотелось хоть как-то отблагодарить их за то, что они невольно оказались втянутыми в эту никак не разрешаемую ситуацию с ожиданием вертолёта.
Рюкзаки решили оставить в здании аэропорта. Как сказал Николай, Саломоныч теперь никуда не денется, пока не починит дверь и не отправит обратно в Читу «Ан-24».
Проходя мимо окна, за которым уже в полном разгаре шёл процесс примирения пилотов и начальника Чарского аэропорта, Николай, обращаясь к Андрею, радостно произнёс:
— Ну вот, я же говорил — Саломоныч и не в такие передряги попадал. Он тут с первого дня строительства БАМа!
Неожиданно Саломоныч обратил внимание на выходящих спасателей и громко крикнул через стекло:
— В три часа вертолёт должен быть! А вы что, все за жмуриком летите?
Андрей уже и не знал, возмущаться или просто рассмеяться на слова начальника аэропорта, и он дал возможность ответить своим товарищам.
— Саломоныч, тебе уже говорили, что у нас санрейс за туристом, сломавшим ногу! Ты оглох, что ли? — резко крикнул Николай и, не оглядываясь, зашагал вперёд, ведя за собой всю компанию.
— Что это за день такой! Так вы сегодня ещё и обратно вернётесь? — возмутился Саломоныч, но спасатели уже не слышали его слов и быстро шли к автобусной остановке.
До Новой Чары Николай предложил ехать на автобусе. Он хотел сэкономить деньги Андрея, понимая, что они ему ещё пригодятся. Он привык считать каждую копейку, коих у него всегда недоставало, и не понимал людей, разбрасывающих деньги направо и налево. Андрею пришлось согласиться, хотя спокойнее ему было бы, если бы они поехали на машине.