Сибирская одиссея
Шрифт:
— Да, у меня, только что случилось? — спросил Андрей, у которого весь хмель вдруг куда-то испарился, но от этого он не стал лучше соображать.
— Погоди. Теперь второе. Ты берёшь машину и к двенадцати часам ночи подъезжаешь к больнице. Запомнил? К двенадцати часам, не раньше!
— Да, Толь, только объясни — к чему такая спешка? — всё никак не мог уяснить для себя Андрей.
— Андрюха, не перебивай, пожалуйста! В больнице дежурит пожилая женщина, которая была сегодня утром, ты её видел, и она тебя запомнила. Больше никому попадаться на глаза ты не должен. Вы садитесь в машину, приезжаете в гостиницу, собираетесь и грузитесь в поезд. По пути захватите Николая — он вам поможет. Я, к сожалению, не могу — дочь серьёзно заболела, я с ней сижу. Ты всё понял?
Андрей тяжело вздохнул. До его сознания дошло, что именно предстоит сделать. Он догадался, каковы причины такого поспешного бегства.
— Да, Толя, всё понял. Спасибо тебе большое, я обязательно напишу тебе из Москвы письмо. А что, неужели всё так серьёзно? — спросил, наконец, Андрей.
На другом конце провода раздалось сопение, и Анатолий заговорил ещё тише и взволнованней:
— Этот завотделением, он оказался хитрее, чем я думал. Он сумел все стрелки перевести на вас с Виктором. Если сейчас этим заниматься по всем правилам и законам — вы застрянете тут как минимум на месяц, и борьба предстоит серьёзная. А если исчезнете — всё само собой рассосётся. Так что желаю вам удачи и — «ни пуха ни пера»! Конец связи!
— К чёрту! — в сердцах произнёс Андрей и положил трубку.
Администраторша вопросительно смотрела на него, ожидая каких-то объяснений.
— Давайте, я расплачусь с вами за гостиницу. Сегодня ночным поездом мы уезжаем, — спокойно сказал Андрей и раскрыл кошелёк.
Дальнейшие события напоминали какой-то очень знакомый детективный роман. Потом они с Виктором от души смеялись, вспоминая о них. Особенно выразительно свою роль «сыграла» пожилая медсестра в больнице. Чем-то она даже напомнила миссис Хадсон в исполнении Рины Зелёной из известного сериала о Шерлоке Холмсе. Когда машина с Андреем подъехала к крыльцу, она выбежала навстречу и, приложив палец к губам, просила говорить шёпотом и не хлопать дверьми. Всё бы прошло быстро и незаметно, но Виктор вдруг вспомнил, что не снял с батареи постиранные носки. Андрей вернулся, но найти их не сумел. И тут на его друга что-то нашло: он сказал, что без этих самых носков никуда не поедет, что они ему необходимы в дороге! Никакие уговоры не помогали. В итоге сосед по палате отдал Андрею свои, и в темноте Виктор не заметил подмены.
Когда до отправления поезда оставалось полчаса, Андрей, Виктор и Николай уже отнесли все вещи в вестибюль гостиницы. На улице был проливной дождь. И пришлось оставить Виктора с частью вещей, а самим с другой частью отправляться на перрон. В общей сложности за три раза весь объёмный багаж был перенесён, погружен в вагон и у друзей осталось даже минут десять для того, чтобы сказать несколько слов на прощание.
Николай вытащил из своей сумки большой полиэтиленовый пакет.
— Что это? — удивлённо спросил Андрей.
— Солёный хариус и варенье из жимолости, разделите с Витькой! — ответил тот смущённо.
— Колька, дорогой, спасибо! Но у тебя и так мало рыбы, — улыбнулся Андрей.
— Теперь у меня, похоже, будет работа, — хитро сказал Николай и посмотрел Андрею в глаза. — Твоих рук дело?
Андрей догадался, что Валера всё-таки выполнил его просьбу и предложил таёжнику место в туристическом отделе. На лице Андрея засияла улыбка:
— Ты не обижайся, ну вдруг приживёшься, ребята там хорошие, дружные.
— Ладно, посмотрим. Но вообще-то меня бы хоть спросил! — обиженно произнёс Николай.
Андрей смотрел на своего бывшего проводника, таёжного бродягу, на своего друга Колю Зайцева, и вдруг комок подступил у него к горлу. Только сейчас он понял, как дорог ему этот удивительный человек, как он привык к нему, к его неторопливому разговору, хитрому взгляду, добродушной улыбке, к его умению выходить победителем из любой ситуации и никогда не падать духом. Сколько было совместно проведённых ночёвок, сколько кружек чая выпито, о скольких тревогах и сомнениях они поведали друг другу. И вот через пять минут поезд умчит его и Витьку в далёкую Москву, а Николай останется здесь, в этом суровом и прекрасном крае, и опять будет ходить на рыбалку, щёлкать кедровые орешки, греться в своей нодье. Но Андрей ничего этого уже не увидит, не сможет ничего ему сказать.
Отчего так? Зачем всегда нужно куда-то уезжать, с кем-то прощаться? Почему так жестоко устроен мир, что никогда и ничего нельзя вернуть, повторить, остановить? Как никогда нельзя измерить и порыв человеческой души, готовой помочь в трудную минуту, не перевести его в денежные знаки, мешок с продуктами или подаренную фотоплёнку.
Андрей не смог по-настоящему отблагодарить Николая, и теперь внутри осталась какая-то неутихающая боль и обида на самого себя, тоска от невозможности этой благодарности как таковой, от несоизмеримости добра, которое так расточительно рассыпал вокруг себя этот на первый взгляд замкнутый и суровый человек со словами признательности и подаренными вещами.
— Кстати, варенье из той самой жимолости! — сказал вдруг Николай и улыбнулся.
— С избы на Баронке, где много золота? — удивился Андрей, и от этого известия ему вдруг сделалось ещё грустнее. Он вспомнил тот тяжёлый переход через два перевала, ночёвку в вагончиках старателей, звёздную ночь с падающими звёздами…
Воспоминания Андрея прервала проводница. Она объявила, что через минуту поезд тронется и хорошо бы провожающим, если таковые имеются, покинуть вагон.
Николай пожал друзьям руки, пожелал удачного пути и вышел на перрон под непрекращающийся ливень.
— Очень хороший человек, — задумчиво произнёс Виктор, глядя на удаляющуюся фигуру таёжника.
Андрей посмотрел на своего друга. Он стоял в тамбуре на любимых берёзовых костылях — свежевыбритый, помолодевший и спокойный.
«Конечно, Николай — хороший, но это не то слово. Он — настоящий! Он честный и порядочный. А таких в этом мире становится всё меньше и меньше!» — хотелось сказать Андрею, но он промолчал.
Друзья всю дорогу, все пять суток, ехали в купейном вагоне, как короли. Поезд был полупустой, и к ним так никто и не подсел.
Виктор делал записи в своём дневнике и смотрел в окно, Андрей почти на каждой остановке покупал какую-нибудь еду. И они ели, ели, ели… Будто навёрстывали упущенное за два месяца таёжной жизни.
Но всё же гораздо большее за эти два месяца было приобретено. В далёком Забайкальском посёлке у них появились настоящие верные друзья. И это очень многого стоило. Это перевешивало чашу весов, на которой находились все их трудности, переживания и даже Витина травма. Ведь пройдёт время, нога заживёт, уйдут в прошлое неподъёмные рюкзаки, ободранные руки, ночные страхи, не останется и следа от пережитых обид и разочарований, мелочных ссор и несбывшихся надежд. Но останутся в памяти крепкие и верные руки друзей, их искренние души, их отзывчивые сердца. И Виктор, и Андрей теперь знали, что они всегда смогут приехать в Чару, и там их встретят знакомые, родные лица. И не страшны будут ни дальние дороги, ни бурные реки, ни свирепые и коварные медведи. Можно положиться на своих друзей, довериться, не задумываясь о куске хлеба, глотке воды или отсутствии денег. Здесь никто не станет их долго расспрашивать, откуда они и зачем сюда пожаловали. И если какой-нибудь увенчанный лаврами учёный-эколог вдруг начнёт говорить плаксивым голосом о том, что глупое человечество только и делает, что губит родную природу, — они будут знать, что это совершенно не относится к их друзьям. Эти замечательные люди её не губят, они в ней существуют!