Сибирская одиссея
Шрифт:
Молодая женщина в парикмахерской довольно брезгливо окинула взглядом странного клиента, но он объяснил ей, что только что прилетел из спасательной экспедиции и что голову, если можно, он помоет сейчас сам, после чего парикмахерша облегчённо вздохнула и произнесла:
— Ну, слава Богу, мы тут всем посёлком переживали за вас. Как там пострадавший?
— Пока не знаю, его сразу отвезли в больницу, завтра всё прояснится, — ответил Андрей и, с разрешения женщины, открыл воду и принялся мочить и намыливать грязные волосы.
В итоге Андрея не только постригли, но и побрили.
— Да. Надеялся, что помолодею, а получилось — наоборот, — задумчиво сказал он, расплатился и вышел на улицу.
Вначале он дозвонился домой. Голос у Маши был сонный, заспанный, но, узнав Андрея, она взволнованно закричала в трубку:
— Ну где же ты есть? Обещал к первому сентября, а сегодня какое? Твой сын, между прочим, уже первоклассник, а вот папочка его неизвестно где!
Андрей попытался вставить слово, но Маша говорила без пауз:
— С работой у меня плохо, денег, как всегда, не платят. А в школе сплошные поборы, я тут ещё в родительском комитете! Кстати, попросили снять мероприятие, я сказала, что ты сможешь. И дома всё кувырком — кран в ванной течёт, кровать у ребёнка сломалась — ну не спать же ему на сломанной! Пришлось в долги влезать, покупать новую. Да, там тебе какое-то письмо со студии пришло — но я ничего не поняла, то ли увольняют вас всех, то ли новые удостоверения нужно получить. И вообще — я устала, как загнанная лошадь, я так больше не могу! Как лето — я одна, и тащу на себе весь дом, все проблемы. А тебя никогда нет, ну почему тебя никогда нет? Если я тебе не нужна, если мы с ребёнком тебе не нужны — давай разводиться, в конце концов, ну не может же это продолжаться бесконечно!
— Маша… — попытался вставить слово Андрей.
— Что — Маша? Я уже сорок лет — Маша. И скоро состарюсь окончательно и уже никому не буду нужна.
— Маша, мы немного задерживаемся, у нас тут неприятности, — сказал, наконец, Андрей и с облегчением вздохнул.
На другом конце провода замолчали. Потом раздалось что-то, похожее на всхлипывание, и жена вдруг заговорила испуганным и надорванным голосом:
— Что?.. Что случилось, Андрюша?
— Маш, в общем, Витька ногу повредил, сейчас в больнице. Но я надеюсь, что дня через три-четыре мы будем выезжать домой…
— Я знала, что вы допутешествуетесь! — и жена зарыдала в голос. — Я больше тебя никуда не пущу, слышишь, никуда!
— Маш, я сообщу, как только всё выяснится! Димке большой привет, от папы… — произнёс Андрей, и голос у него почему-то тоже задрожал.
— Ты меня слышишь? Вы больше никогда и никуда не поедете! С меня хватит!..
Андрей повесил трубку. Он страшно ругал себя за то, что позвонил. Теперь жена будет нервничать, сходить с ума, рисовать в голове всякие ужасы. Но ему так хотелось услышать её голос, так хотелось, чтобы она сказала ему хотя бы одно доброе слово…
Андрей вышел на улицу и закурил. Нужно было немного прийти в себя и успокоиться, иначе он будет не в состоянии что-либо делать. Сейчас он позвонит Лёше Фролову и попросит денег. Хорошо бы, завтра утром деньги пришли. В Москве сейчас день, можно ещё успеть.
Снег
У Фролова всё время был занят домашний номер. Тогда Андрей попробовал набрать мобильный. Его соединили. Оказывается, на городском номере «висела» его жена Маша.
— Андрюх, ну зачем ты рассказал ей? — укоризненно произнёс в трубку Лёша, что-то усиленно жуя. — Ты же знаешь, какая она впечатлительная! Она всё время плачет и кричит, я уже не знаю, как её успокоить!
— Скажи, что я ей потом перезвоню, и ещё, что у нас всё нормально. Ну, ты умеешь, Лёшь! — попросил Андрей, не переставая ругать себя за совершённую глупость.
Потом Андрей в двух словах рассказал Фролову о происшествии и попросил, если это возможно, выслать сегодня деньги. Лёша что-то долго прикидывал, соображал, но потом всё же обещал попробовать, хотя, как он сказал, через час ему на съёмку, а отпроситься довольно сложно. На протяжении всего разговора Фролов постоянно что-то жевал. Причем казалось, что он делает это специально, набивая рот, чтобы невозможно было разобрать слов. Только потом Андрей догадался, что Лёша просто очень сильно нервничал. И поэтому, чтобы не сорваться, машинально стал что-то есть. Его самый близкий и лучший друг всегда страшно за него переживал и по первому зову приходил на помощь. И теперь, Андрей в этом не сомневался, он сделает всё, чтобы просьбу его выполнить.
Андрей поблагодарил его, сказал, чтобы тот не волновался, и попрощался до скорой встречи в Москве.
Рядом с гостиницей было оживлённо. Среди многочисленных людей с рюкзаками Андрей узнал группу студентов, ездивших в Мраморное ущелье. Они изменились: мужская половина слегка заросла щетиной, одежда потеряла магазинный вид, а разговоры стали более степенными и менее восторженными.
«Пообтесал их Кодар!» — подумал Андрей.
И тут среди всех он вдруг заметил туристов. Они выглядели посвежевшими и обновлёнными. Видимо, пока Андрей звонил, в его номере помыться успела не только Настя. Но больше всего его поразила сама девушка. Так получилось, что она стояла совсем рядом, но не замечала Андрея. Волосы её были распущены, от них исходил какой-то приятный одурманивающий запах, на ней был красивый вязаный шерстяной свитер с высоким воротом, синие, в обтяжку, джинсы и новенькие кроссовки. Вся фигура её излучала радость молодости и хрупкость подростка. Андрей с трудом узнавал в красивой девушке ту самую Настю с потрескавшимися от ледяной воды руками, измученным лицом и обиженным, но решительным взглядом, которую он знал там, у Сынийского водопада. Перед ним был другой человек — молодой, независимый и совершенно незнакомый. И Андрей никак не решался окликнуть её, чтобы сказать хотя бы пару слов на прощанье.