Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Шрифт:
— Анненков! Вы обещали суду рассказать о расстреле трех полков Ярушинской бригады в камышах!
Но Анненков уже не тот, что был в начале процесса, он прошел судебный университет, набрался кое-какого опыта и на провокацию не поддался:
— Я хотел рассказать не о расстреле этих полков, а вообще о них. Незадолго перед падением сибирских фронтов, — продолжает он, — началась деморализация Ярушинской бригады. Когда факт падения совершился, из нее начались массовые перебежки на сторону красных, аресты своих же офицеров, в общем — полный развал!
Генерал Щербаков отдал приказ о расформировании пехотных частей Ярушинской бригады. Решено было, что они будут отправлены в тыл и там расформированы в другие части. Они пришли в Уч-Арал.
Во время разговоров с комсоставом я узнал, что эти части не знают, за что они борются, говорят, что Сибирского
Никаких расстрелов не было. Они все остались там, куда были посланы!
— Следовательно, вы отрицаете показания свидетеля Елфимова, который был в Ярушинской бригаде и при расстреле ее был проткнут шашкой? — спрашивает председатель.
— Не только отрицаю, — твердо говорит Анненков, — но я даже не представляю себе такой вещи, что в 300–400 шагах от Уч-Арала, где находился я, было расстреляно такое количество солдат. Этого не может быть!!!
Но Елфимов все-таки сказал многое. Из его показаний следует, что никакого восстания в Ярушинской бригаде не было. Было намерение у пяти десятков совершенно недалеких солдат-новобранцев 18-го Сергиопольского полка поднять бунт, но вовремя все-таки понявших, что он обречен на провал и отказавшихся от него. Личный состав не только бригады, но и полка ничего о готовящемся бунте не знал и в нем не участвовал, а сами бунтари разбежались, едва им померещилась опасность. О намерении поднять бунт было заранее известно начальству, и бунтари были переловлены. Таким образом, уничтожать всю бригаду никаких причин ни у генерала Щербакова, ни, тем более, у Анненкова не было, да он и не мог этого сделать, так как не имел на это права, потому что бригада находилась в оперативном подчинении генерала Щербакова, а не Анненкова. Не только генерал Щербаков, и военачальники более высокого ранга не имели права принимать решение о расстреле такого крупного соединения, как бригада. По военным обычаям разложившаяся часть бригады была разоружена и расформирована, а ее личный состав частью был направлен на переформирование, частью — на хозяйственные работы.
Вернемся еще раз к обвинительному заключению и рассмотрим события в районе реки Эмель, прогнав их через свое, уже обогащенное знаниями района действий, воображение.
Итак, Китайский полк гонит на расстрел несколько сот солдат. Прошли версту, десять, озеро Алаколь, наконец, на пятидесятой от него версте впереди замаячил курорт «Барлык». Отсчитав сотню, китайцы, на виду остальных, ее расстреливают, закапывают и гонят солдат еще пятьдесят верст к реке Эмель. Здесь, в безлесой степи, они где-то добывают длинные палки и насмерть забивают ими оставшихся. Закончив битву, оно запихивают трупы под лед и сплавляют их туда, откуда пришли. Спрашивать, зачем гнали людей в такую даль, — не будем, а посидим на берегу, посмотрим на реку, а заодно и отдохнем вместе с душегубами и подивимся, как им удался этот трупосплав: ведь зимой эта река почти перемерзает до дна, ее глубина еле доходит до метра, а где и того нет, течение слабое, ленивое. Порассуждав, поймем, что сплавить по такой мелководной реке, да еще подо льдом, несколько сот трупов под силу лишь никогда не бывавшему в сих местах следователю Матрону с его беспредельным воображением.
Один из защитников Анненкова и Денисова Борецкий так оценил миф о расстреле в камышах:
— Настоящий процесс отличается гипнозом увеличения жертв. Цифра 1500 ярушинцев, расстрелянных в камышах, основывается на показаниях Елфимова — этого, я бы сказал, ненормального человека!
Исходя из того, что обвинения Анненкова в расстреле бригады генерала Ярушина не нашли подтверждения в суде, суд снял с Анненкова это обвинение.
Подводя итог исследования этого эпизода, можно с уверенностью утверждать, что расстрел бригады генерала Ярушина — чистый вымысел. Это подтверждается и тем, что расстрел бригады не получил никакой известности. Кроме судебных, о нем не говорят ни другие документы, ни узун-кулак — степной телеграф казахов. Это — легенда, сочиненная следствием, и, несмотря на ее разоблачение в суде, она до сего времени активно эксплуатируется теми, кто нет-нет да и напишет какой-нибудь пасквиль об атамане.
Дутов
В
59
Тонких — в 1919–1920 гг. представитель Анненкова в ставке забайкальского атамана Г. М. Семенова, генерал. В 1923 г. — советник при армии Фын Юйсяна. Перешел на сторону Советов.
«Это — не армия, — писал Анненков, — а 13 тысяч ртов, больных тифом. Из 13 тысяч — ни одного бойца, Это — факт. Эту „армию“ пришлось принять Семиреченскому фронту под свою защиту, ибо она была совершенно небоеспособной».
Пока Анненков занят приемом остатков Оренбургской армии, считаю возможным и нужным рассказать о ее трагедии и трагической судьбе ее командующего.
Редактор мемуаров В. Г. Болдырева «Директория. Колчак. Интервенты» В. Д. Вегман так характеризует А. И. Дутова: «Невзрачный по внешности, невежественный, тупоумный и солдафон явился в рядах контрреволюции олицетворением грубой военной силы. Только контрреволюционным безлюдьем объясняется тот факт, что Дутов играл видную роль, что с ним вынуждены были считаться руководители и творцы контрреволюции в Сибири.
Никудышный стратег. Белые отряды, сражавшиеся под его руководством, терпели поражение даже от малообученных красногвардейцев первого периода Советской власти. Признал Колчака безоговорочно. Даже уговаривал Семенова признать Колчака.
После крушения Колчака отряды Дутова перебрались весною 1920 года в Китай, где разоружились, расположились лагерем в г. Чугучаке на реке Эмель и отдали себя под покровительство Тарбагатайского датуна (губернатора) Чжан. Лишь в 1922 году вся эта авантюра была ликвидирована советскими войсками» [60] .
60
В районе г. Чугучака разместилась часть армии Дутова — корпус генерала Бакича. Другая часть армии располагалась в районе г. Кульджи (Мазар, Курэ, Суйдун и др.).
Однако сведения о А. И. Дутове, содержащиеся в других источниках, рисуют совершенно другой портрет атамана, что вполне объяснимо, так как по традиции советской историографии все враги советской власти рисовались одной краской и характеризовались как бездари и недоумки.
Александр Ильич Дутов происходил из староказачьей семьи. Его дед был войсковым старшиной, а отец дослужился до генерал-майора Оренбургского казачьего войска.
Будущий войсковой атаман, генерал-лейтенант и походный атаман казачьих войск России родился 5 (17) августа 1879 года в станице Казалинской. Окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус, престижное Николаевское кавалерийское училище, Академия Генерального штаба (1908 г.). Александр Ильич — участник Русско-японской и Первой мировой войн (помощник командира Оренбургского казачьего полка, полковник), на которых получил ранение и две контузии. Он был отличным оратором, умел возбуждать сердца людей и убеждать их, имел склонность к журналистике и поэзии.
После Февральской революции А. И. Дутов активно включился в казачье движение и в политическую жизнь страны. В марте 1917 года он уже товарищ Председателя Временного совета Союза казачьих войск, в сентябре — войсковой атаман Оренбургского казачьего войска. Изначально атаман был враждебен левым партиям: большевиков, левых эсеров, анархистов. Он считал, что анархия должна подавляться решительно, беспощадно и планомерно: только при этом условии можно будет восстановить мощь армии, ее боеспособность, создать прочный тыл и противостоять врагам революции. Дважды он был во дворце Кшесинской, видел и слышал Ленина и Троцкого, возможно, говорил с ними, но остался при своем мнении.