Сибирские байки. Сборник рассказов
Шрифт:
Поздним вечером прибыли на место, и хотя для более комфортного и легкого перехода, можно было, сделать еще одну остановку с ночлегом, но Григорий не желал, проводить ни одного лишнего часа, в компании этих людей и поэтому всю дорогу торопился и подгонял остальных. Аркадий, хоть и менее активно, но разделял точку зрения напарника. И вообще за какие-то сутки полюса их взаимоотношений поменялись. В то время как в обычной, так сказать, мирной жизни Аркадий, на правах более основательного хозяйственника, имел психологическое преимущество, то теперь стал более вдумчивым и даже как-то
Группу проводили до места, где можно было разбить лагерь. И запалив костер, уселись для расчета. Аркадий, на правах организатора, еще раз пересчитал, переданные ему деньги, и, уже поднявшись, спросил:
– А вы вообще просто отдохнуть сюда, или как?
В контексте увиденной им в лесу “молитвы “, он счел этот вопрос логичным и уместным. На это присутствующие не только не нашли вопрос глупым, но и даже немного удивились. А одна из девушек встала и сказала бодрым и слегка восторженным голосом:
– Ведь конец света, или вы не слышали?
Григорий, стоявший чуть поодаль, сначала замер, а спустя несколько секунд, рассмеявшись, заявил:
– Да ну, Аркаш, они шутят опять, отомри.
Но Аркадий, стоявший ближе, увидев блеснувшие странным огоньком глаза девушки понял, что это никакая не шутка. И отшатнувшись, машинально, бездумно произнес:
– Шутите, конечно, какой конец света?
Тут девушку понесло. Она взялась тараторить что-то похожее на библейские, по стилистике, фразы. Григорий и Аркадий смотрели на остальных, а те не просто не пытались ее остановить, но и, покачивая головами, вторили ее словам, шевеля губами. Под эту залихватскую речь, по четкости произношения, явно повторенную ею не один раз, и откланялись. И еще некоторое время им в след слышалось:
– …и да придет огонь и черный град, и да ознаменуется он тремя нулями, и да погибнет всяк не…
Лихое объявление еще разносилось по глади озера, исковерканным эхом, пока не запуталось и не затухло в черной, слепой чащи ельника.
Аркадий с Григорием торопливо зашагали вдоль каменной окантовки тропы, подсвечивая путь старым, карманным фонарем. Они направлялись на местный опорный пункт, по расчетам Аркадия, сегодня должен дежурить его знакомый, – егерь Фомич. Дежурства были устроены таким образом, что егеря менялись с участковыми милиционерами. В их задачу входили охрана правопорядка и экологической обстановки. И каждый заступивший, раз за разом, натыкался на умение осуществлять одно, и на некоторое непонимание другого, но в целом вникли быстро и как-то справлялись, предварительно изучив, изначально чужие обязанности. В будке опорного пункта горел свет. Вошли в дверь и сразу же наткнулись на Фомича, спящего прямо за столом. В слабом свете дымящей керосиновой лампы виднелись останки застолья. Григорий, деловито прошел вперед, взял литровую банку со стола и, понюхав, заявил:
– Спирт!
– Фомич же не пьет, – удивленно сказал Аркадий
– Из мелкой посуды… А там кто?
В противоположной части строения стояли две двухъярусные кровати, рассредоточенные по углам. На той, что слева, кто-то беспокойно спал, громко сопел и ворочался. Аркадий вгляделся в лицо спящего и сказал вполголоса:
– Крайков.
– Сменщик
– Ну. Видно смену сдал, смену принял, да и не рассчитали силенки, нарезались.
– Да пес с ними, завтра поговорим.
– Гриня! Лампу потуши, а то еще пожара нам не хватало, что б не было как та баба говорила «да придет огонь, да не придет». – Сказал уже улегшийся Аркадий.
Григорий, ухмыльнулся и, погасив лампу, занял верхний ярус, а Фомича решили не кантовать, и оставили на месте.
Поутру проснулись от дикой матерщины Фомича, в которой он был мастаком и слово образователем, порой такое трехэтажное загнет с финтом, что человека, в этом деле так же ненового, поставит в тупик. Но сейчас в его словах, слышалась безысходность. А из конструктивного– один единственный вопрос:
– Где ружье!?
Тем временем Фомич выскочил на улицу, а за столом остался Крайков. Его равнодушный вид говорил о том, что риторика Фомича теперь имела пространный характер, у нее не было определенного направления. Он, завывая, спрашивал саму природу, взывая к справедливости.
Аркадий был знаком с Крайковым лично, а по тому завидев беснующегося Фомича, без вступлений поинтересовался, усаживаясь за стол:
– И где здесь ружье терять?
– Да в том то и дело, что негде. Но Фомич как человек, редко пьющий, выпивая, забывает о том, что завтра, то есть уже сегодня, наступит похмелье и не редко это состояние сопровождается частичной потерей памяти…
– Ты это к чему? – перебил рассуждение Аркадий
– Имей терпение! Да вот к чему, пил бы чаще, о такой основополагающей для егеря вещи как ружье, позаботился бы загодя, убрал бы туда, где мог найти его сегодня.
– Так что ему теперь, больше пить надо? – пытался сострить Григорий, так же усевшийся за стол.
– Или так или совсем бросить, – рассудительно и спокойно ответил Крайков.
– Да теперь что говорить, ружья то нет. – Подметил Аркадий
– Кто вам сказал, что его нет? Есть, вон под моим матрасом, я его еще со вчера прибрал, мало ли что, – заявил Крайков
– Так отдай, вон Фомич уж землю роет! – предложил Аркадий
– Нет, ребята, отдам позже, когда он перебесится и поймет, что это он, только он сам в этом виноват, а иначе все напрасно.
Конечно, сложно было не согласиться с действенностью воспитательного процесса, но так или иначе, кому-кому, а Фомичу можно было простить этот недосмотр, ведь он был очень добросердечным человеком, несмотря на то, что был еще и сквернословом. Так рассудил Аркадий.
Тут рассудительный участковый, и по совместительству воспитатель, поинтересовался:
– А вы что тут, привели кого?
Аркадий сначала было хотел рассказать о нетипичных отдыхающих, но осекся, подумав о возможных последствиях, и произнес:
– Да, как обычно.
Крайков предложил выпить, сказав, что два дня назад, вместе с продовольствием на вертолете закинули и спирт. Но Аркадий и Григорий, тактично отказались, и, перекусив, отправились обратно. Стоило отойти от опорного пункта, Григорий спросил:
– Аркаша, а этот Крайков всегда такой? рассуждает че-то?