Сибирский эндшпиль
Шрифт:
При мыслях о том, что чуть было не произошло, ее начала поглощать волна отвращения к себе. Она вздохнула полной грудью, вздрогнув при одном только упоминании того, на что она чуть не согласилась. Пола подняла голову, зажала руки между колен, чтобы они не тряслись так заметно, и направила свой взгляд через стол.
– Я хочу связаться с представителем правительства Соединенных Штатов.
8
Лью Мак-Кейн лежал на койке, прислушиваясь к чуть заметно колеблющемуся жужжанию кондиционера. В голове прояснилось, и отдельные воспоминания о тех странных днях сразу после ареста складывались в совершенно беспорядочную, на первый взгляд, картину. Среди прочего он вспомнил и то, как рассматривал, точно так же, как и сейчас, решетку кондиционера. Решетка крепилась к потолку серой железной накладкой с царапиной в углу, видно, отвертка соскочила. Только в жужжании не было этого резонирования. Что-то в нем разладилось, и совсем недавно.
Мак-Кейн не доверял русским. Исходя из своего опыта, он знал, что если они начинают действовать по правилам, то что-то здесь не так. Слишком легко с ним обходятся. Почему? Чего они добиваются? Насколько он понимал в советской технике допросов, Поле сейчас приходится похуже. Во-первых, она женщина, и, по стандартной КГБшной логике, ее легко можно запугать. Во-вторых, в ней легко опознать технаря, а не профессионального разведчика, и это делает ее более уязвимой, ведь она не знает, чего ожидать.
Но почему с ним обходятся так сдержанно? Может быть, потому, что опасаются международного мнения и не хотят ослаблять свою позицию менее чем безупречными методами следствия? Если они действительно собираются предать это дело огласке, то очевидно, нажмут на Полу, чтобы добиться от нее письменного заявления. А что касается его, то, видя, что от подобной просьбы не будет толку, его просто постараются убедить в том, что Советы в конце концов не такие уж плохие ребята. Возможно, потом они решат, как воспользоваться преимуществами такой ситуации. Да, решил он, поднимая глаза на решетку кондиционера, это вытекает из их предыдущих действий.
Как же тебя угораздило к тридцати шести годам оказаться заключенным на советской космической станции в сотнях тысяч миль от Земли?
Когда его спрашивали, что привело его в военную разведку, он отвечал просто: по идеологическим причинам. Западный образ жизни стоит того, чтоб его защищать. Несмотря на свои недостатки, демократия, основанная на свободном предпринимательстве, позволяла ему быть самим собой, думать и говорить то, что он считает нужным, и, за исключением некоторых понятных ограничений, жить так, как он хочет. Это вполне устраивало его, и ответ был искренним, предсказуемым, и люди принимали его, не задумываясь. Но была и другая сторона вопроса, на этот раз личная.
Мак-Кейн родился в Айове, но его мать Джулия была родом из Чехословакии. Она сбежала из страны во время антисоветского восстания в 1968, и он помнил ее рассказы о том, как Англия и Франция продали Гитлеру в 1938 в Мюнхене страну, которую сами же и создали двадцать лет назад, поклявшись защищать ее от врагов. Вместо этого, в то самое время, когда Чехословакия готовилась защитить себя, они на шесть лет отдали ее во власть нацистских варваров. Эта история произвела глубокое впечатление на молодого Мак-Кейна. Тиранов и диктаторов нельзя "умиротворить". Соблазн легкой добычи только разожжет их аппетит. Совсем, как у людей, в покое оставят только те нации, которые могут защитить себя и готовы защитить себя.
Джулия повторяла рассказы родителей о том, как они слушали по запрещенному радиоприемнику известия о гитлеровских армиях, рвущихся на восток, сокрушая русских столь же легко, как перед этим Польшу. За сотни километров от линии фронта, над Чехословакией взошли кошмарные сумерки, которые, казалось, будут длиться на много поколений. Но потом стали приходить другие новости. Русские контратаковали фашистов у ворот Москвы, русские держатся в Ленинграде, русские остановили и окружили немцев под Сталинградом. Гитлеровцы были беспощадно отброшены назад и наступил день, когда Красная Армия вошла в Чехословакию. В тот день, когда по улицам Праги загрохотали Т-34, дед Льюиса, шагнув в дверь дома, объявил голосом, дрожащим от волнения и гордости: "Я коммунист!". Чехословакия стала самым верным из союзников Советов.
Но праздничное настроение быстро ушло. По странной иронии судьбы русские, как и гитлеровцы до того, стали угнетателями народа, который приветствовал их, как освободителей. Вместо обещанной независимости они установили у власти марионеточное правительство, управляемое из Москвы, со знакомым большевистским аппаратом безжалостных расправ, ночных допросов, бредовых обвинений, грубо выбиваемых признаний, ссылок и расстрелов потенциальной оппозиции. Фанатически следуя социалистическим идеалам, Советы захватили землю, дома и фабрики, которые отныне принадлежали государству. Литейная и слесарная мастерские, которые дед Льюиса построил и сохранил даже в тяжелые тридцатые годы, были отобраны у семьи и национализированы. Теперь ими распоряжались бюрократы, в жизни не видевшие ни токарного станка, ни шлифовального круга, не знавшие, что такое гордость своим трудом, не способные мыслить иначе, как цитатами. Через шесть месяцев мастерские пришли в упадок, а дед лишился своего дохода, получив вместо этого зарплату, которой едва хватало на жизнь. Когда копившаяся годами злоба и возмущение коррупцией, невежеством и ложью выплеснулось в открытое восстание, деда убили в перестрелке с русскими танками на улицах Праги. Это было последним, что помнила Джулия, потом она с товарищами ушли через границу. Она оказалась в Голландии, и там встретила своего первого мужа, торгового представителя американской фирмы. Они переехали в Штаты, но брак не сложился, и Джулия прожила несколько лет одна, воспитывая сына Ральфа. Потом она второй раз вышла замуж, на этот раз за фермера из Айовы, шотландского происхождения. Малькольм и стал отцом Льюиса. Он родился в 1981, в последние годы кризиса Америки.
Закончив войну самыми сильными из победителей, американцы два десятилетия наслаждались процветанием и экономическим ростом, невиданными в мировой истории. Не обращая внимания на страсти и учения, превратившие полмира в развалины, поколение, выросшее в тощие голодные годы Депрессии, нашло воплощения всех мечтаний в Сирс и Робак, в Дженерал Моторс, Дженерал Электрик и банковских кредитах. На глазах исчезали проблемы, терзавшие людей в течение всего существования человечества: бедность, болезни, голод, невежество. Люди гордились своими достижениями и обществом, сделавшим их возможными. Они надеялись, что их дети будут благодарны своим родителям. Они пытались распространить эту систему по всему миру и тоже надеялись на благодарность.
Но маятник качнулся в другую сторону.
Следующее поколение следило за проблемами остального мира по цветному телевизору, жуя бифштексы, вынутые из холодильника, вернувшись из школы в автомобиле с кондиционером. И это поколение чувствовало не благодарность, а вину. По какой-то странной логике Америка оказалась виновата в том, что у всего остального мира еще оставались какие-то проблемы. Синдром недоеденной картошки, "Доедайте картошку - ведь в Китае голодают дети", странным образом привел к тому, что стремление Америки навести порядок в собственном доме сделало ее ответственной за беспорядок в остальном мире. Как будто каждая недоеденная картофелина в Миннесоте приводит к исчезновению такого же количества риса из миски где-нибудь в Пекине.
Результатом стал крестовый поход против американской системы и институтов, ее создавших: капитализма и корпораций, технологии и промышленности, создавших корпорации, науки, создавшей технологию, и, наконец, разума, основы науки. Оружием в борьбе стал страх. Покрытая облаками кислотных дождей, радиации, канцерогенов, покрытая слоем практически вечных пластиков, затопленная микробами-мутантами, планета сама разложится под грудой мусора - если Бомба или Ядерная Зима не прикончит ее раньше. И Америка спровоцировала Советы, отказавшись взаимно разоружиться и тем самым обеспечить мир во всем мире - подобно тому, как разоружились в тридцатых европейские демократы.