Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года
Шрифт:
Один из охранников взял Ларису за локоть и потребовал, чтобы они обе покинули проход к подъезду.
— Ты что здесь командуешь? — закричала Лена. — Мы стоим там, где хотим. Конституция позволяет! И вообще, я живу в этом доме!
— А ты покажи им свой паспорт, — покачиваясь, предложила Лариса и вырвала руку. — Пусть эти чувырлы убедятся в том, что ты здесь живёшь. Покажи им прописку.
К дому медленно подкатывал шестисотый «Мерседес» в сопровождении джипа. В «Мерседесе» с Дёминым сидели два охранника и трое охранников в джипе сопровождения.
— Что там такое? — досадливо поморщился Дёмин. — Двух девок убрать не могут?
На фуршете у него состоялся очень интересный разговор с одним из приглашённых московских деятелей, и, находясь под впечатлением этого
— Разумеется, это цены, если опросы и обзоры подтверждают правильность мнения дающего, — уточнил Гребнев, рассмеявшись.
Политолог прилично выпил и был предельно откровенен.
— Само собой понятно, — согласился Дёмин. — Но зачем же тогда заказывать?
— Видите ли, многие люди голосуют за ту партию или того кандидата, у которой есть реальные шансы победить, — пояснил Гребнев. — За слабых не голосуют, так как жалеют, что голос пропадёт даром. Поэтому партиям или кандидатам важно представить себя победителями, а соперников — аутсайдерами. Опросы общественного мнения они заказывают не для себя, а для народа. Им-то своего мнения достаточно, а народу необходимо знать, что следует думать и к чему стремиться. Мир устроен так, что имеются люди, которые управляют, и имеется люди, которыми управляют. Или, иначе говоря, все люди братья, но братья делятся на ведущих и ведомых. Ведущих братьев мало, а ведомых — миллиарды. Одни рождаются в богатстве, всю жизнь бьют баклуши, и при этом купаются в роскоши, а другие на них работают. Я вот тоже на них работаю, хотя иногда становится обидно. Мозгов-то у этой братии немного, в основном одни инстинкты, но у них есть деньги. И ничего тут не сделаешь, видимо, это неравенство от Бога проистекает. А другим ещё хуже — копошатся всю жизнь в дерьме, тяжко работают, а живут впроголодь. Поэтому им необходимо дать возможность либо искать виновных, либо стремиться к какой-то цели. При социализме ведомые братья отказывали себе во всём во имя построение коммунизма, а виновные во всём были империалисты. Сейчас же империалисты наши друзья и отказывать себе во всём надо во имя демократизации. Но демократизацию в рюмку не нальёшь и в тарелку не положишь, поэтому необходимы не только цели, но и виновные. Виновных-то найти несложно, а насчёт цели трудновато. Вот сейчас работаем над национальной идеей, но работа продвигается трудно.
Эта пьяная болтовня была Дёмину неприятна, так как он причислял себя к ведущим, а не к ведомым.
— А что ж такое, национальной идеи нет? — спросил он у политолога.
— С идеями всегда трудно, а сейчас вообще это страшно дефицитный товар.
Политолог вылил в себя ещё одну рюмку водки, и она у него чуть было не пошла обратно, поэтому Дёмин решил не искушать судьбу, а то рвотные массы испортят ему дорогой костюм.
Дёмин сидел в машине и слушал, как охранники уговаривают девок освободить проход. «Надо ускорить строительство своего коттеджа», — подумал он.
— Мы сейчас разберёмся, Константин Данилович, — сказал старший охранник, сидевший рядом с ним и вдвоём с другим охранником вышёл из машины.
— Девушки, не надо никаких паспортов, — сказал старший, подойдя к ним. — Пройдите, пожалуйста, чуть дальше, вот туда к соседнему подъезду.
Он говорил с ними доброжелательно, не желая обострять обстановку, но одна из девиц горячилась:
— Да покажу я вам паспорт, покажу…
Она расстегнула сумку и засунула туда руку. Потом посмотрела на подругу:
— Я же свой паспорт тебе дала. Он у тебя в сумке.
— Девушки, не надо никаких паспортов, — настойчиво повторил старший, теряя терпение, но вторая девица, не обращая на него внимания, расстегнув сумку, сказала:
— Я тебе вернула
Девицы стояли в окружении четырёх охранников и несли явную чушь, а Дёмину хотелось писать, и он решительно открыл дверь машины. У соседнего подъезда бомж, которого охранник уговаривал уйти, разбил об асфальт бутылку, и громко затянул противным голосом:
— Не жди меня мама, хорошего, блин, сына, твой сын уж не тот, что был вчера…
Четыре охранника, стоявшие около девиц, копавшихся в своих сумках, скосили глаза на бомжа, а Дёмин, посмотрев в его сторону, поморщился. В это момент за углом раздался грохот приближающегося мотоцикла, и охрана напряженно начала всматриваться в ту сторону. Из джипа выскочили три охранника и закрыли собой Дёмина со стороны ожидаемого мотоцикла. Дёмин шагнул на асфальт, с намерением быстро пройти домой. Мотоциклисты опасны, даже если сидишь в машине, потому что на ходу из автомата могут положить всех в ней сидящих. А между охранниками он сможет успеть добраться до подъезда. «Сегодня какой-то сумасшедший вечер!»— устало подумал он, и эта была его последняя его мысль. Лариса рванула руку из сумочки, и Дёмин, с пулей во лбу, свалился возле машины. Федор, воспользовавшись моментом, выхватил пистолет из-под рваного клифа и завалил охранника, пытавшегося его успокоить. Одно из правил ближнего огневого контакта: максимизируй расстояние до противника и минимизируй себя как цель, поэтому девушки бросились в разные стороны и, падая на клумбы, расположенные по обе стороны подъезда, расстреливали стоящих охранников. Федор тоже бросился на землю, чтобы его не зацепили пули девушек, и оттуда стрелял по трем охранникам из второй машины.
Двое сидевших около мониторов в комнате охраны, не верили своим глазам — перед подъездом творилась страшная бойня, в которой опытные охранники, не успев выхватить стволы, валились как оловянные солдатики. А те, кто успел выхватить, не успевали сделать ни одного выстрела. Такого сумасшедшего темпа огневого контакта они не только никогда не видели, но и представить себе не могли. Третий охранник из находившихся в комнате, которого звали Дмитрий, звонил в это время в родильный дом, в котором лежала его жена. Час назад ему сообщили, что жена уже лежит в родильном зале, и Дмитрий с гулко бьющимся сердцем слушал длинные гудки в трубке. Они с женой ждали мальчика, и даже имя ему подобрали — Артём. Имя красивое, не замусоленное. Свекор предложил назвать Артуром, но это очень по заграничному, а вот Артём в самый раз. Уже было четыре гудка, но трубку никто не поднимал, и в это момент послышали на улице выстрелы.
— Ох, мать твою! — растерянно воскликнул один из сидевших перед мониторами, и Дмитрий, схватив автомат, опрометью бросился вниз по лестнице на улицу. Он выскочил из подъезда и тут же поймал грудью пулю. Свалившись возле входа в подъезд и превозмогая страшную боль, он приподнял автомат, ища глазами цель. В этот момент Лариса, перекатившись на новое место, окинула взглядом вход, из которого могли показаться охранники, и заметила, что парень, которого положила Лена, шевелится и поднимает автомат. Пуля прошила Дмитрию голову и он, уронив автомат, затих, так и не узнав, что двенадцать минут назад стал отцом чудесного малыша ростом 52 см и весом три килограмма девятьсот пятьдесят граммов.
Отец Дмитрия, мастер с ГОК’а, проработавший на комбинате более тридцати лет, старый коммунист, так и не сдавший свой партийный билет, пил водку и, размазывая редкие слезы, катившиеся из глаз, горько сетовал на жизнь. Ведь он строил этот ГОК, отдал ему всю свою жизнь, а комбинат присвоил себе проходимец, который о комбинате не имел никакого понятия. И тысячи людей начали работать на этого проходимца, и за него, за этого проходимца, отдал жизнь Димка. Отдал не за родину, измученную тысячелетними переходными процессами, не за свой русский народ, не успевающий зализывать раны с тем, чтобы получить новые, а за проходимца, отнявшего у отца работу и ограбившего их семью и тысячи таких же семей! И ещё утверждают, что есть Бог! Так если он Бог для всех, то почему же голы забивает в одни и те же ворота?!