Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года
Шрифт:
Мельников снова и снова анализировал систему охраны Дёмина, когда тот возвращался домой. Когда Демин подъезжал, из подъезда навстречу ему выходили два охранника, а из машины вместе с Дёминым тоже выходили два охранника и в таком кольце Дёмина провожали к подъезду. Напротив дома был небольшой скверик, который просматривался насквозь, поэтому снайпера там не спрячешь и засаду не устроишь. Если в момент приезда Дёмина кто-нибудь из жильцов сидел на скамеечке около соседнего подъезда, то к нему подходил охранник и контролировал каждое его движение, пока Дёмин не зайдёт в подъезд. План подхода к подъезду зарисовали, всё детально описали, но решения не было.
Своими опасениями Мельников поделился с генералом Ферапонтовым, который к этому моменту был переведен из реанимационного отделения в отделение общей хирургии и быстро восстанавливал силы. Завод «Импульс» очень интересовал московских друзей генерала и Мельников надеялся, что с их помощью он решит эту проблему. Между тем, Ферапонтову ещё вчера вечером сообщили о том, что в связи с реальной опасностью передачи завода «Импульса» в частные руки, принято решение о ликвидации Дёмина и просили установить наблюдение за объектом. Нужны были схемы его передвижений, описание системы организации его охраны, а также имена его личных охранников. Также просили проработать вопрос обеспечения прикрытия при последующем расследовании этого дела.
Решение о срочной ликвидации Дёмина было принято на одной из подмосковных дач, где собрались два армейских генерала, один чиновник министерства обороны, курировавший ВПК, и директор завода «Импульс» Степан Александрович Шевчук. Чиновник сообщил, что с людьми из Госкомимущества достигнута договоренность: они согласны вычеркнуть завод из списка приватизируемых предприятий, но поставили условие, чтобы участники тендера сами отказались от участия в нём. Самый опасный из претендентов был Дёмин, за которым стояло мощное депутатское лобби и который открывал двери кабинетов многих правительственных чиновников ногой.
Между тем, передача завода в частные руки делала невозможным работу с ним по существующей ныне схеме госзаказов. Министерство обороны получало продукцию завода в долг, не имея денег на её оплату, а завод залезал в огромные долги, беря кредиты под большие проценты. С госпредприятиями завод расплачивался по схеме взаиморасчётов и как-то держался на плаву, благодаря усилиям его директора, придумывавшего головокружительные пируэты для добывания денег на зарплату персонала и услуг коммерческих структур. Переход завода в частные руки сводил всё к упрощенной схеме, принятой в нормальном мире — платишь деньги, получаешь товар. Однако в нормальном мире армии имели деньги на закупку вооружений, а в мире постоянного переходного процесса армия не имела достаточно денег даже на своё содержание, не говоря уже о вооружении. Резко снижались ассигнования на закупку вооружений, которые в 1992 году уменьшились до 5,5 % ВНП. Кроме того, страна вынуждена была делать крупные затраты, связанные с выводом войск из-за ее пределов и их передислокацией: выводились войска из стран ближнего и дальнего зарубежья, и это требовало колоссальных затрат. [47]
47
По официальным данным Министерства обороны РФ, в период 1992–1994 годов на территорию России была передислоцирована группировка численностью более 300 тыс. военнослужащих (с членами семей около 1,2 млн. чел.) в составе 29 мотострелковых, танковых и воздушно-десантных дивизий, 51 ракетной, артиллерийской, зенитно-ракетной бригады, 66 авиационных и вертолетных полков. На территорию России было вывезено более 45 тыс. единиц различной техники, 3,5 млн. тонн материально-технических средств и стратегических запасов. Специалисты признают, что это происходило в жестких финансово-экономических условиях, а по масштабам, объемам и срокам проведенная передислокация не имеет аналогов в мировой практике.
Директор завода Шевчук, проработавший на нём более тридцати пяти лет, категорически настаивал на принятии самых радикальных мер. На заводе уже шли разговоры о переменах после его приватизации, и это вызывало у Шевчука дикую ярость. Это он вытащил завод из дерьма, добился его переоснащения, собрал творческих людей в конструкторском бюро и сделал предприятие одним из ведущих в своей области. Это его неоднократно тягали в обком партии на ковёр за неправильную кадровую политику, это он хитрил, юлил и изворачивался, клянясь в верности идеалам коммунизма, которые вызывали у него рвотные позывы. Последние несколько лет он постоянно ломал голову, где взять деньги для того, чтобы завод продолжал работать. Для получения займов он разыгрывал из себя своего человека перед банкирами, а потом плевался у себя в кабинете от брезгливости. Шевчук ненавидел их люто, но делать было нечего и, как клоун, он хихикал над их похабными анекдотами, над их грязными разговорами о том, кто кого трахнул, и сколько стоит переспать с той или иной бабой. А сейчас его выбросят на помойку и в его кабинете будет сидеть какой-нибудь барыга, пользоваться результатами его труда и вытравливать его имя из истории завода. Шевчук стучал кулаком по столу, сосал валидол, но не мог пробить стену непонимания. Никто на себя ответственность брать не хотел, но помог случай.
Спецслужбы собрали информацию о способах и системе контрабанды алмазов и золота, похищенных на российских приисках, через Чечню, которая являлась главным перевалочным пунктом. Оборот криминального бизнеса в Чечне составлял почти миллиард долларов в год и по экспертным оценкам, на террористические операции, чеченский режим получил в 1994 году от зарубежных неправительственных организаций до полутора миллиардов долларов. Такие средства делали реальными планы создания транснациональных финансовых структур для контроля над маршрутами каспийской нефти и установления контроля над добычей алмазов и золота. Под контролем чеченских террористов до начала военной кампании находилось не менее двадцати процентов банковской системы страны и планировалось довести эту цифру до пятидесяти процентов. И самое деятельное участие в организации финансовых потоков принимал Дёмин.
— Ну что, убедились, как опасен этот христопродавец и коммуняка? — торжествовал Шевчук. — Дождётесь распада государственности! Уже никаких духовных устоев в стране не осталось!
— Степан Александрович, вы уж определитесь, кто он конкретно: христопродавец или коммуняка? — захохотал один из генералов, уже известный нам Андрей Николаевич.
— Кем бы он ни был, а избавиться от него необходимо, — угрюмо посмотрел на него поверх очков Шевчук. — В условиях полного паралича коррумпированной судебной системы и при наличии своры обслуживающей его адвокатуры, он стоит над законом, он неподсуден.
— А вы не опасаетесь, что начнётся следствие и следственные органы могут выйти на нас? — осторожно спросил чиновник из министерства обороны.
Как человек мягкий и интеллигентный, он был против радикальных мер, но ничего другого предложить не мог.
— Ничего, Гена Ферапонтов поможет органам выйти на того, на кого надо, — сказал Андрей Николаевич и на следующий день он встретился с генералом Овсянниковым.
Майор Федор Кривомазов получил соответствующее указание и начал готовить операцию. К этому моменту девушки уже переехали в опостылевшую им гостиницу, в тот же номер, где жили раньше. После условий, в которых они жили у Леры, гостиничный номер казался им убогим, тесным и неудобным. Они ожидали со дня на день, что группу отзовут в Москву, но уезжать им не хотелось. Они не знали, как всё сложится, но расставаться с Вадимом и Денисом они не желали и нервничали при каждом разговоре Федора с Москвой. Но на этот раз тоже пронесло — объявился новый смертельный враг отечества, и хорошо, что объявился снова в этом же городе. Почему именно здесь скопилось столько много врагов, они понятия не имели и даже не хотели задумываться, так как главное для них было — подольше задержаться здесь, где жили их любимые. Таисия Тихоновна учила Ларису варить украинский борщ, жарить мясо и печь пироги, и Лариса этому с удовольствием училась. А Лена очень сдружилась с Настей и стала у родителей Дениса своим человеком. Девушки строили далеко идущие планы, и Лариса примеряла уже к себе фамилию Вадима.
— Ты представляешь, Лен, какая красивая и старинная фамилия у Вадима, — сказала она однажды Лене. — Вадим Мещерский!
Лена захохотала:
— Ты лучше скажи Лариса Мещерская! А попробуй взять двойную фамилию: Абрикосова-Мещерская! Пусть все умрут от зависти!
— Ты сейчас первая умрёшь, завистница, — вскричала Лариса и набросилась на Лену с подушкой.
В наиболее напряженный момент побоища в номер постучал Федор. Он принёс материалы, полученные от Мельникова, и все втроём начали их изучать. Завалить Дёмина решили у подъезда его дома, так как это был наиболее реальный вариант, хотя и очень рискованный. Операция планировалась на следующий день: фуршет по случаю успешного окончания конференции акционеров ГОК’а должен был закончиться очень поздно вечером, и Дёмин, приехав домой, не должен был дойти до подъезда.
Девушки предупредили своих кавалеров, что сегодня вечером и завтра они не встретятся, так как уезжают выступать в отдалённые деревни, и начали подготовку к операции. Они должны были действовать в гуще опытных охранников, так как не было никаких сомнений в том, что их возьмут в кольцо и будут контролировать каждое движение. Всё решали даже не секунды, а мгновения, поэтому предстоящий огневой контакт с охраной должен быть настолько скоротечным, чтобы реакция охраны не успевала за их действиями. Для этого необходима очень большая резкость движений, мгновенная реакция, умение видеть и здраво оценивать ситуацию на поле боя, поэтому девушки начали тридцатишестичасовое голодание, предварительно проделав процедуру «шанк-прокшалана-крийе» [48] .
48
Очистительная процедура йоги «шанк-прокшалана-крийе» предназначена для очистки желудочно-кишечного тракта от всего накопившегося в нем. Вместе с очищением на уровне физического тела происходит и очищение каналов, по которым циркулирует внутренняя энергия организма.