Сицилиец
Шрифт:
Все молчали. Отец Гильяно пробормотал, что не возражает расстаться с хозяйством — хоть сможет высыпаться по утрам. Гектор Адонис, насупясь, уставился на скатерть. Никто не произнес ни слова.
Молчание нарушил быстрый стук в дверь — сигнал одного из наблюдателей. Пишотта вышел к нему. Вернувшись, он знаком велел Гильяно взять оружие.
— В казармах карабинеров зажгли свет, — сказал он. — А там, где виа Белла выходит на городскую площадь, поставили полицейский фургон. Готовится налет на этот дом. — И, помолчав, добавил: — Надо быстро прощаться.
Всех поразило спокойствие, с каким Тури Гильяно готовился к бегству. Мать кинулась в его объятия, а он, обнимая ее, другой рукой уже взял куртку. Попрощался с остальными и через минуту уже был готов — в куртке и с ружьем на плече. С улыбкой оглядев всех, он сказал Пишотте:
— Ты можешь остаться и нагнать меня в горах потом или же можешь пойти со мной.
Пишотта молча подошел к задней двери и открыл ее. Гильяно обнял мать в последний раз, она горячо поцеловала его и сказала:
— Спрячься, ничего не делай сгоряча. Дай нам помочь тебе. Но он уже выскользнул из ее рук.
Пишотта шел впереди через поля по направлению к горам.
Гильяно резко свистнул — Пишотта остановился и подождал Тури. Дорога в горы была свободна: наблюдатели сообщили, что полицейских патрулей тут нет. Через четыре часа они будут в безопасном гроте Бьянка. Только очень смелые или глупые люди стали бы преследовать их в темноте.
— Аспану, — спросил Гильяно, — сколько карабинеров в гарнизоне?
— Двенадцать, — сказал Пишотта. — И еще фельдфебель. Гильяно засмеялся.
— Тринадцать — несчастливое число. Почему же мы удираем, когда их так мало? — Он помолчал немного и затем сказал: — Следуй за мной.
Тури пошел назад через поле с таким расчетом, чтобы войти в Монтелепре ближе к центру. Они пересекли виа Белла и стали наблюдать за домом Гильяно из безопасного темного, узкого переулка. Они ждали, притаившись в тени.
Через пять минут раздался грохот джипа по виа Белла. В него набилось шесть карабинеров во главе с самим фельдфебелем. Двое из них тут же двинулись по боковой улочке, чтобы заблокировать задний выход. Фельдфебель же и трое солдат подошли к двери и забарабанили. Одновременна подъехал небольшой крытый грузовичок и остановился позади джипа, из него выскочили еще двое карабинеров с винтовками наготове, чтобы держать на мушке улицу.
Все это Тури Гильяно наблюдал с интересом. Полицейский налет был основан на предположении, что их противник не сможет организовать контратаку, что единственный для него выход — бежать от превосходящих сил. В это мгновение Тури Гильяно пришел к главному для себя выводу: всегда начинать контратаку, когда за тобой охотятся, независимо от того, насколько превосходит тебя противник, или даже чем больше превосходит, тем лучше.
Это была первая военная операция Гильяно, и он удивился, насколько легко контролировать ситуацию, если уж решил пролить кровь. Правда, он не мог стрелять в фельдфебеля и троих солдат у двери, поскольку пули могут влететь в дом и поразить его родных. Зато он мог запросто уничтожить двух солдат, наблюдавших за улицей, и двух шоферов в машинах. Он может это сделать, как только фельдфебель и его солдаты войдут в дом. Они не посмеют оттуда выйти, а тем временем они с Пишоттой спокойно убегут через поле. Что же касается полицейских, перегородивших грузовиком конец улицы, то они чересчур далеко, и их можно не принимать в расчет. Без приказа они по улице не двинутся.
Но сейчас у Тури не было никакого желания проливать кровь. Это были всего лишь размышления. К тому же ему хотелось посмотреть, как покажет себя фельдфебель в действии, поскольку этому человеку предстояло быть его главным противником в будущем.
В этот момент отец Гильяно приоткрыл дверь; фельдфебель грубо схватил старика за локоть и вытащил на улицу, приказав ждать там.
Фельдфебель итальянских карабинеров — самый высокий чин среднего начальствующего состава национальной полиции, и обычно он командует небольшим отрядом в маленьком городке. Он важная персона в местной общине, и к нему относятся с таким же уважением, как и к мэру, и к приходскому священнику. Поэтому он никак не ожидал, что мать Гильяно загородит ему дорогу и плюнет на пол, показывая свое презрение.
Ему и его трем солдатам пришлось силой проникнуть в дом и произвести там обыск под градом ругательств и проклятий, которыми сыпала мать Гильяно. Всех вывели на улицу для допроса; из соседних домов вытащили женщин и мужчин, которые тоже на все корки ругали полицию.
Когда обыск ничего не дал, фельдфебель попытался допрашивать обитателей дома. Отец Гильяно возмутился:
— Ты что же думаешь, я буду доносить на собственного сына? — спросил он фельдфебеля, и толпа на улице ответила ревом одобрения.
Фельдфебель приказал семье Гильяно вернуться в дом.
В тени переулка Пишотта сказал Гильяно:
— Их счастье, что у матушки нет твоего оружия.
Тури промолчал. Вся кровь прилила у него к голове. Он изо всех сил старался держать себя в руках. Фельдфебель размахнулся дубинкой и ударил человека из толпы, который посмел протестовать против грубого обращения с родителями Гильяно. Двое других карабинеров начали хватать жителей Монтелепре и бросать в грузовик, подгоняя пинками и дубинками, не обращая внимания на испуганные, протестующие крики.
Внезапно на пути карабинеров оказался одиноко стоявший мужчина. Он кинулся к фельдфебелю. Прозвучал выстрел, и мужчина упал на брусчатку. В одном из домов заголосила женщина, затем она выбежала и бросилась на тело убитого мужа. Тури Гильяно узнал ее — это была давняя приятельница их семьи, которая всегда приносила матери пасхальный кулич.
Тури тронул Пишотту за плечо и прошептал:
— Следуй за мной, — и побежал по узким извилистым улочкам к центральной площади городка, на другой конец виа Белла.
— Какого черта ты задумал? — закричал Пишотта и тут же умолк. Внезапно он понял замысел Тури. Грузовик с арестованными должен проехать до конца виа Белла, затем развернуться и проследовать в казармы Беллампо.
Пока Тури Гильяно бежал по параллельной улице, он чувствовал себя невидимкой. Он знал, что противнику никогда не додуматься, даже не представить себе, что он замыслил, — они считают, что он бежит в укрытие в горы. Его охватило дикое ликование. Пусть знают, что нельзя безнаказанно совершить налет на дом его матери, в следующий раз дважды подумают, прежде чем решиться на такое. И не посмеют они больше вот так хладнокровно убить человека. Он заставит их уважать его соседей и его родителей.