Сицилиец
Шрифт:
Принц поблагодарил его за любезность и затем спросил, каков размер выкупа.
Гильяно рассмеялся, и принца поразил этот юношеский смех, как и красота молодого лица. Однако после ответа Гильяно приятное впечатление испарилось.
— Ваше правительство установило вознаграждение за мою голову в десять миллионов лир. Я бы оскорбил вашу светлость, если бы не попросил за вас в десять раз больше.
Принц оторопел, затем не без иронии заметил:
— Будем надеяться, что моя семья ценит меня столь же высоко, как и вы.
— О цене можно будет поговорить, — сказал Гильяно.
Когда он ушел, двое из его людей приготовили принцу постель и сели перед входом в пещеру. Несмотря на поистине
Гильяно трудился всю ночь. Послал людей в Монтелепре за лекарствами — он соврал принцу, сказав, что пошлет в Монреале. Затем отправил Терранову в монастырь к аббату Манфреди. Он хотел, чтобы переговорами о выкупе занимался аббат, хотя и знал, что тот будет действовать через дона Кроче. Но аббат будет прекрасным посредником, и дон Кроче получит свои комиссионные.
Переговоры окончатся не скоро, и ясно, что сто миллионов лир никто не заплатит. Принц Оллорто был очень богат, но такова уж традиция, что никто не платит по первому требованию.
Второй день пребывания принца Оллорто в горах прошел для него очень приятно. Без особого труда он совершил большой переход до заброшенного крестьянского дома глубоко в горах…
Острый глаз Гильяно заметил, что принц Оллорто раздосадован состоянием своей одежды. С сожалением поглядывал он на прекрасно сшитый дорогой английский костюм, изрядно теперь обтрепавшийся.
— Вам действительно небезразлично, чем прикрывать свое тело? — спросил его Гильяно без всякой иронии, с подлинным интересом.
У принца всегда была педагогическая жилка. Да и времени у них при сложившихся обстоятельствах было предостаточно. Поэтому он произнес перед Гильяно речь о том, что люди вроде него лишь выигрывают, если хорошо одеты и шьют себе вещи из лучших материй. Он описал лондонских портных. Рассказы о различных тканях, о мастерстве модельеров, о том, сколько времени тратится на примерки.
— Дорогой Гильяно, — говорил принц Оллорто, — дело не только в деньгах, хотя святой Розалии известно, что на сумму, заплаченную мною за этот костюм, сицилийская семья могла бы целый год кормиться, да еще осталось бы на приданое для дочери. Но я вынужден ездить в Лондон. Я вынужден тратить дни на портных, которые вертят меня во все стороны. Пренеприятное это испытание. Так что я не могу не жалеть о том, что костюм испорчен. Такого у меня никогда уже не будет.
Гильяно с сочувствием разглядывал принца, а затем спросил:
— Почему это так важно для вас и вашего круга — одеваться не как все, да еще, извините, так тщательно? Даже сейчас вы в галстуке, хотя мы в горах. Когда мы вошли в этот дом, я заметил, что вы застегнули пиджак, точно вас здесь ожидает герцогиня.
Принц ответил серьезно и вполне искренне.
— Почему вы носите это изумрудное кольцо, эту золотую пряжку? — с улыбкой спросил он и подождал ответа. Но Гильяно лишь улыбнулся. Тогда принц продолжал:
— Я женился на женщине, которая гораздо богаче меня. У меня власть и политические обязанности. У меня имения здесь, на Сицилии, и — через жену — еще большие имения в Бразилии. Люди на Сицилии целуют мне руку, как только я выну ее из кармана, и даже в Риме ко мне относятся с большим почтением. Ибо там все решают деньги. Взоры всех обращены ко мне. А я чувствую себя странно: я же ничего не сделал, чтобы заслужить все это. Но это мое, и я должен это сохранять — я не могу опозорить такую важную общественную фигуру. Даже отправляясь на охоту в грубом одеянии селянина, я должен хорошо выглядеть. Как богатый и известный человек на охоте. Иногда я так завидую людям, вроде вас или дона Кроче, у которых вся сила в голове и в душе. Они добились влияния смелостью и хитростью. А я, разве не смешно, достигаю
Гильяно очень забавляло то, что они ели за одним столом и подолгу толковали о бедах Сицилии и трусости Рима.
Принц знал о намерении дона Кроче переманить Гильяно на свою сторону и старался действовать в этом направлении.
— Дорогой Гильяно, — сказал он, — как это вы с доном Кроче не объединились, чтобы вместе править Сицилией? У него — мудрость возраста, у вас — идеализм юности. И вы оба, безусловно, любите Сицилию. Почему бы вам не объединить свои силы в будущем, которое таит опасность для всех нас? Теперь, когда война окончилась, многое меняется. Коммунисты и социалисты надеются уменьшить влияние церкви, уничтожить кровные узы. Они осмеливаются утверждать, что долг перед политической партией важнее любви к матери, преданности братьям и сестрам. Что, если они победят на выборах и начнут проводить такую политику?
— Они никогда не победят, — ответил Гильяно.
— Не будьте так уверены, — сказал принц. — Вы помните Сильвио Ферра — он ведь был вашим другом детства. Хорошие мальчики вроде Сильвио пошли на войну, а вернулись зараженные радикальными идеями. Их агитаторы обещают, что люди не будут платить за хлеб и не будут платить за землю. Наивный крестьянин подобен ослу, идущему за морковкой. Он вполне может голосовать за социалистов. Только вы и дон Кроче способны обеспечить свободу Сицилии, — продолжал принц. — Вы должны объединиться. Дон Кроче всегда говорит о вас так, будто вы его сын, — он, несомненно, любит вас. По-моему, он один может предотвратить войну между вами и «Друзьями друзей». Он понимает, что вы поступаете так, как считаете нужным; я тоже это понимаю. Но даже и сейчас мы втроем можем действовать сообща и обеспечить предначертанное судьбой. Если же не сумеем, то все будем уничтожены.
Тури Гильяно не мог сдержать гнева. Ну и нахалы же эти богачи!
— Мы не договорились о вашем выкупе, а вы уже предлагаете мне союз, — с убийственным спокойствием сказал он. — Может, вы умрете.
В ту ночь принц плохо спал. Но Гильяно зла не затаил, и принц провел следующие две недели с пользой для себя. Здоровье его улучшилось, тело от ежедневной зарядки на свежем воздухе окрепло. Хотя он всегда был худощав, тем не менее у него появились было жировые отложения на животе, теперь же они исчезли. Он никогда не чувствовал себя лучше. Наконец договорились о выкупе в размере шестидесяти миллионов лир в золоте, которые и были выплачены через дона Кроче и аббата Манфреди. Гильяно со своими заместителями и двадцатью наиболее активными членами отряда устроили принцу накануне его освобождения банкет. По этому случаю из Палермо привезли шампанское.
Этот вечер принц будет вспоминать до конца своей жизни — притом с удовольствием.
На следующее утро, в воскресенье, принца привезли к Палермскому собору и оставили там. Шла ранняя служба, он вошел внутрь и помолился. Одет он был точь-в-точь как в день своего похищения. Гильяно из уважения к нему и желания удивить отдал его английский костюм в чистку и починил у лучшего портного в Риме.
Глава 13
Главари мафии потребовали встречи с доном Кроче. Хотя он считался главным среди них, непосредственно они ему не подчинялись. У каждого была своя организация. Мафия походила на средневековое королевство, где влиятельные бароны объединялись и поддерживали в войне самого сильного, которого они признавали своим правителем. Но, как и тех древних баронов, король должен был обхаживать их, наделять полученной на войне добычей. Дон Кроче правил ими не с помощью силы. Он правил, объединяя их разные интересы в интерес общий, что было лишь на пользу им всем.