Сицилийское королевство

Живой Алексей Я.

На другой стороне реки лес снова обступил со всех сторон отряд, усиленный монгольской конницей. Воздух потемнел, кроны деревьев все сильнее скрывали свет постепенно опускавшегося за край земли солнца.

– Чего это за речка была? – спросил у проезжавшего мимо телеги монгольского всадника Забубенный.

Тот, как мог, объяснил, но название звучало незнакомо для слуха Григория, – то ли Дунан, то ли Туной. И вдруг механика осенило «Это, наверное, Дунай. Он как раз где-то здесь должен протекать, в этих местах. Хотя для верности надо бы местных расспросить». Но, впрочем, жгучего желания расспрашивать местных у Забубенного почему-то не возникло. Он вообще сейчас предпочел бы больше не видеть ни одного местного. Особенно в шкурах и с мечами.

Полулежа на телеге

Григорий, от скуки стал рассматривать черниговцев, двигавшихся в обозе, и обнаружил, что действительно в бою у переправы полегло немало народа. Егорша, судя по всему, не досчитался почти половины своих людей. Да и бродников осталось человек пять. Силы отряда таяли на глазах, а дело еще даже не началось.

– Что там за замок такой, интересно, – поделился механик сомнениями с Егоршей, – возьмем ли быстро?

– Возьмем, – успокоил его командир спецназа, – людей, конечно, поубавилось после сечи. Но возьмем. Не боись, Субурхан будет доволен. А если заминка произойдет, так мы же бандурину эту не зря волочем? Разок приложишь его по воротам своим камешком, они и отопрутся, а Григорий?

Но Григорий промолчал в ответ. Незаметно его сморил сон и Забубенный провалился в сладостное небытие, дав организму отдых после нелегкого дня. Когда он открыл глаза, то вокруг была уже почти ночь. Обоз стоял у подножия какого-то холма, поросшего густым лесом, а ратники в сумерках сновали между телег, разбирая барахло.

– Хулачу велел на ночлег вставать, – сообщил Егорша, – до замка сегодня не дойдем. Я пойду дозоры ставить.

– Добро, – согласился Забубенный, – только не громко.

И его снова срубил сон.

Глава девятая. Замок в горах

Ночь прошла без происшествий. То ли во вчерашней сече действительно удалось перебить всех нападавших, и никто не сообщил своим о пробиравшемся в сторону Хорватии отряде, то ли не добрался еще этот счастливчик до своих. То ли не ожидали венгры такой стойкости от небольшого отряда, но никто на место ночевки черниговцев и монголов не напал.

Забубенный хорошо выспался, так и не вылезая из телеги. За ночь его тело и душа отдохнули от пережитого. Механик был свеж, сделал зарядку по системе каратистов стиля Киокушинкай, чем озадачил наблюдавших за ним спецназовцев и даже монголов, выпил кувшин кумыса и был готов к продолжению похода.

Егорша, отвечавший за спокойный сон механика-чародея, сам тоже неплохо выспался, расставив дозоры и поручив охрану лагеря толковому ратнику, по имени Иван и по прозванию Нема делов. Этот Иван Нема делов был в небольшом отряде черниговцев такой же правой рукой Егорши, как и сам Егорша у воеводы. А прозвище свое Иван получил за то, что был человеком позитивным и на любой, даже неразрешимый, вопрос всегда отвечал одинаково: «Нема делов!».

Пробудившись на рассвете и, перекусив наскоро, чем бог послал, отряд снова двинулся в путь. Засвистели бичи погонщиков, заскрипели колеса. Дорога постепенно вышла из леса и стала петлять между холмов, высота которых все возрастала с каждой новой верстой. Деревья на холмах еще росли во множестве, там и сям, но местность стал все больше напоминать хорватские предгорья, хотя земля эта была еще венгерская.

– Далеко ль осталось до Печи этой? – поинтересовался механик у Хулачу-хана, который ехал сейчас рядом с Забубенным, пересевшим снова на своего верного Мэджика.

– Нет, – ответил немногословный монгол, – скоро будем.

– А где сам Каюк? – продолжал расспросы Забубенный.

– Он недалеко от замка, перекрыл все дороги и ждет нас.

– Понятно, – кивнул Григорий, – то есть без нас в замок не войти.

– Замок хорошо укреплен.

– А селение? Там, говорят, должна быть какая-то деревенька.

– Селение Каюк взял. Там уже наши воины.

– Это хорошо, – согласился Григорий, – значит, выходы закрыты, чтоб никто не убег, а подходы свободны. Про венгров что слыхать?

Хучачу помолчал, утомленный долгим разговором, но все же ответил.

– Пока ничего.

Удовлетворившись этой информацией, Григорий

стал смотреть по сторонам, изучая местные ландшафты. Солнце быстро поднималось, нагревая воздух. Холмы становились все желтее, то и дело на поверхность выходили каменные разломы. Механик вспомнил кое-что из прошлой жизни об этих местах. Когда-то он слышал, что здесь есть неплохие горнолыжные курорты с прекрасными видами на горные кручи, поросшие лесом. Горы здесь были живописные, немного напоминали Кавказ и совсем не походили на высокий и скалистый Тянь-шань, с его безжизненными вершинами. Но это было понятно – зеленый лес рос почему-то только до высоты двух тысяч метров, как выяснили наблюдательные ученые, а выше расти никак не хотел.

Поднявшись на очередной лесистый холм, Забубенный увидел спешивший им навстречу разъезд монгольских всадников, а невдалеке за ними группу каменных домишек, приютившихся у края высокого скалистого холма. Видимо это и был городишко Печ, куда так стремился тевтонский рыцарь Клаус фон Штир. Только вот замка, сколько не смотрел, Григорий пока не видел.

Приблизившись к отряду, монгольские всадники из дозора обменялись парой слов с Хулачу-ханом и ускакали обратно, видимо, обрадовать заждавшегося Каюка, вынужденно скучавшего без активных действий. Впрочем, результаты его первых военных действий в районе городка Печ Григорий увидел, как только авангард отряда черниговцев въехал на территорию некогда живописного селения. Почти половина домов были сожжены и разрушены, во дворах, а иногда и прямо на дороге, валялись трупы венгерских солдат, видно, квартировавших здесь и попавших под неожиданную атаку монгольских нукеров. Присмотревшись, Забубенный с отвращением заметил, что у всех солдат отрезано правое ухо. Еще не осознав, зачем это было сделано, Григорий хотел было спросить у Хулачу, которого вид отрезанных ушей нисколько не смутил, но вдруг заметил сидевшего у обочины спешившегося монгола с каким-то мешком. С деловым видом нукер из отряда Каюка сидел на земле и пересчитывал отрезанные уши.

– Чего это он делает? – не удержался Забубенный.

– Считает поверженных врагов, – буднично ответил монгольский хан, – мы так всегда делаем, после сражений. Разве ты не знал, Кара-Чулмус?

Ошарашенный Кара-Чулмус промолчал. Он действительно не знал, что у монголов после каждой битвы велся строгий учет своих потерь и потерь противника. Только своих погибших пересчитывали простой перекличкой во время общего построения, а врагам отрезали уши и пересчитывали на досуге. Такое проведение статистических мероприятий Забубенного несколько покоробило, но повлиять на это он никак не мог. «Дикие нравы, – только и подумал механик, – нет, чтобы так прошерстить все поле и просто посчитать. Уши-то зачем резать?». Хотя, справедливости ради, прочитанное в прошлой жизни напомнило Григорию, что были в древности и другие товарищи по прозванию вандалы, так те отрезали убитым в бою противникам носы с аналогичными целями. И отбивали их даже у статуй. Вот почему все древнеримские статуи такие безносые. Что уж говорить о некоторых индейских и африканских племенах, которые вообще отрезали побежденному врагу самое дорогое. Забубенного передернуло от этих воспоминаний, и он постарался забыть об увиденном как можно скорее. Тем более что, миновав городишко Печ, отряд выехал в небольшую долину между холмами и взору механика предстал таки долгожданный замок во всей своей красе.

Замок местного жупана стоял на соседнем с городком холме, одна сторона которого была практически отвесной и заканчивалась крутым обрывом, а другая, более пологая, защищена глубоким рвом. Метрах в ста от стен замка начинался лес. Где-то за деревьями шумела река.

«Интересно, – неожиданно для себя подумал Григорий, снова входя в роль военачальника осадного обоза, – как у товарищей осажденных с водой? Надолго ли запасов хватит». Как показывала многолетняя практика долговременных осад, о которой Забубенный, естественно, только читал, замок мог держаться довольно долго, если он был хорошо укреплен, и в нем было достаточно воды. Еда, конечно, тоже нужна, но все-таки вода считалась основным стратегическим запасом.