Сидящее в нас. Книга первая
Шрифт:
Конечно, ей до всего этого никакого дела: неинтересно, кого это обижают да ещё целой кучей. Но ЗУ – вредной и пакостной обжоре – не мешало подкрепиться. Обойдётся – злорадно подумала девочка и решительно двинулась дальше по дороге.
Проходя мимо шумного места, она сбавила шаг и поджала губки. Ох, как же ей хотелось добраться в деревню за лесом до темноты. Ночью в лесу ей бояться нечего – не на ту напали. Только вот не бояться в деревне приятней: с людьми всегда интересней, чем в одиночку.
Женщина завизжала так отчаянно, с
Её страх перед лесом и прочими пакостями вовсе не настоящий. Нет, когда-то он был взаправдашним и здорово пугал. Но потом превратился в старый ненужный хлам. И хотя иногда по привычке приползал к ней потрясти ветхими ужастями, навредить уже не мог. Дурацкий никчемушный старик.
– Не смейте её обижать! – досадливо выкрикнула девочка, добравшись до места всей этой кутерьмы. – Отпустите!
Ей было мерзко смотреть на раскинутые в стороны женские ноги. И на голую мужскую задницу между ними. На его волосатые ноги, что елозили в спущенных до колен штанах. Они противно рыли землю стоптанными сапогами. Омерзительны были и рожи двух других уродов, что навалились на руки и плечи женщины, прижав их к земле.
Голожопый насильник вывернул голову, пытаясь разглядеть, кто там у него за спиной вякает? Его дружки, поначалу обалдев от неожиданности, быстро пришли в себя и осклабились.
– Цево ты там гавкаес? – ехидно прогундосил щербатый детина с чёрным ежиком на голове и роскошными усами. – Тозе хоцес, цобы тебе вдули промез ног?
– Держи эту, – прошипел второй.
Красномордый и одутловатый мужик кивнул на бьющуюся женщину, и щербатый перехватил из его лап тонкую руку. Пузан поднялся, колыхаясь животом и жирным подбородком. Его глазки горели так сладенько и подленько, что личико девочки скуксилось. Ладошки прижались к груди, словно пытались удержать внутри что-то, рвущееся наружу.
Но, вырвалось это «что-то» не из груди. Пожелавший и вовсе уж мерзкого насилия пузан замер, как громом поражённый, пялясь на её голову. А оттуда, из самой макушки вдруг вырвался наружу толстый гибкий огненный змей. Выметнулся и заколыхался, поводя безглазой мордой по сторонам. Пузан не мог оторвать от него взгляда, пучась, будто заворожённая крыса.
Змей молниеносно рванул в его сторону: негодяй взмыл в воздух, опутанный этой пакостью с ног до головы. Через несколько ударов сердца щупальце разжалось. На землю глухо шмякнулось что-то одеревенелое, скрюченное и посеревшее там, где прежде было живым, загорелым и пухлым.
– Цево это? – прохрипел щербатый, от ужаса позабыв слезть с затихшей женщины.
Девочка глянула на открывшееся ей лицо: молодое и милое даже под грязными разводьями от слёз. Девушку тоже изрядно перепугало увиденное, но в самой глубине её больших чёрных глаз робко просквозила надежда.
– Лиата! – выдохнул скатившийся с неё голожопый.
И прямо на карачках задал стрекача в ближайший разлапистый куст с широченными мясистыми листами. Змей – казалось, задремавший над головой Лиаты – бросился вслед, без труда удлинившись чуть не втрое. Сама Лиата проводила его раздражённым взглядом и вновь уставилась на девушку:
– Как тебя зовут?
– Та… Таюшият, госпожа, – еле слышно выдавила та и облегчённо выдохнула.
Щербатый, наконец-то, опомнился, отпустил её и бросился прочь. Таюшият прижмурилась, когда над ней пронеслось второе жуткое щупальце Лиаты – первое только-только разделалось с насильником.
– Слушай, – как ни в чём не бывало, оживилась демонюшка. – Мне тут бабушка Таилия и бабушка Уналия велели себе кого-нибудь найти. Говорят, шляться в одиночку хуже, чем вместе. А шляться надо, – вздохнула она и поморщилась: – У меня наказ, чтоб ему провалиться! Бабушка Таилия зря не повелит, когда чего-то велит. А я уже целых двое годов шляюсь, – загнула она три пальца и смешно по-старушечьи вздохнула: – Замордовалась вся.
Таюшият недоумевала. Неподалёку валялись два мертвяка тошнотворно нечеловеческого вида. Щупальце как раз выпустило третьего, а эта мелюзга преспокойно рассуждала. Причём исключительно о себе. В то время как она пыталась лихорадочно прикрыть обрывками платья заголённое тело.
– Ты хочешь, чтобы я тебя пожалела? – подняла бровки малолетняя Лиата, явно соображая, что ей делать дальше. – Ну-у… Хорошо, если ты так хочешь…
– Не надо, – испуганно пискнула Таюшият. – Я… Я в порядке… госпожа.
– Отлично, – тут же позабыла о необходимости посочувствовать Лиата и продолжила: – Так вот. Я, понятно, искала кого-нибудь. Того, кого надо. Потому что, очень надо и пришло время. Куда оно пришло, не знаю. Но бабушка Таилия и бабушка Уналия знают. А они у нас самые умные. Но жутко скучные. Скучней, чем сама скука. ЗУ, скройся! Ты её пугаешь!
Оба щупальца подплыли к девушке и словно бы уставились на неё горящими слепыми мордами. Таюшият сжалась, втянула голову, опасаясь, что демон коснётся её своими… лапами. Но глаз не закрыла и визжать не пыталась. Нет, за свою жизнь она всегда билась насмерть! Однако бороться со смертью было глупо, ибо бесполезно.
Щупальца покивали ей, словно соглашаясь с такой разумной мыслью, а потом втянулись обратно в голову Лиаты.
– А ты умная, – похвалила та, усевшись рядом прямо на землю.
– Простудишься, – невольно указала Таюшият и смутилась.
– Я? – удивилась Лиата, не сразу уразумев суть предостережения, а потом разулыбалась: – Да, что ты! Никогда. Мне же всегда не холодно. Ты просто не понимаешь… Да, ладно, потом расскажу. Так ты согласна?
– На что? – осторожно переспросила Таюшият.