Сидящий на краю
Шрифт:
Легко было не верить услышанному, когда ярко светило осеннее солнце, и тёплый ветер шелестел начинающими желтеть кустами. В такие минуты чужие воспоминания кажутся сном или слишком хорошо рассказанной легендой. Но потом маленький прямоугольный мир снова сгустился вокруг, и от него было нельзя отвернуться. Но на этот раз Ёортон знал, что тесные квадраты суши и есть те самые оройхоны, на каких прежде жили люди, а влажное зеркало посреди мира - бездонный далайн. Могучая стена окружала мир, положив предел всякому движению, а на небе не проглядывали ни солнце, ни звёзды, там клубились вечные облака, из
Как и прежде загадочное зеркало манило к себе, просило заглянуть в густую отравленную глубину. Ёортон знал, что это нельзя, что чем скорее он забудет не бывшее с ним прошлое, тем лучше, но всё же подошёл и, наклонившись над мутной влагой, глянул в глубину.
Он ждал, что увидит там себя, пусть не такого, к какому привык, а искажённого волшебным зеркалом, но всё же себя. Вместо этого в глаза ему глянула бездонная жуть. У неё было множество жадных хищных рук, и прорва голодных ртов, и дюжины глаз, которые смотрели в самую душу и звали к себе.
* * *
Река брала начало далеко на севере, долго петляла в мокрых лесах, то и дело теряясь среди болот, но каждый раз отыскивалась и катила дальше, всё более полноводная. Она принимала в себя воду тёмных лесных речек, бурунами вздувалась на перекатах и, успокоенная, ходко шла через степи к южному морю. Над ней летали птицы, в неё смотрелись деревья, из неё пили звери. Всё было привычно, как испокон веку заведено. Нетронуто, дико, пустынно.
И лишь в одном месте, где северные леса сменялись светлыми, лиственными, перемежающимися широкими полянами, берег незнакомо оживал. Издревна неподалёку от реки стояла гора - странно высокая для здешних равнинных мест, и неправдоподобно крутая. И главное, склоны этой горы были идеально ровными и сходились под прямыми углами, что можно наблюдать лишь в мире малых предметов, каковы суть кристаллы.
Бессчётные годы белая вершина стояла над рекой, но однажды самую её верхушку словно срезало ножом, и сверху на прибрежные поляны полезли люди. Их селения и сейчас жались к обезглавленной скале, на которую люди старались, но не могли вновь подняться.
Люди принесли с собой хлеб и маленькие корявые деревца полыхающие по весне алым облаком цветов, а осенью усыпанные мягкими жёлтыми плодами. Прежде внизу не росло ни хлебной травы, ни плодоносных туйванов. Люди огородили речные затоны, превратили ручьи в цепочки прудов и поселили там сытых бовэров, ленивых и добродушных. Таких зверей тоже раньше не было, да и не могло быть - исконные обитатели приречья живо расправились бы с этими беспомощными глыбами мяса.
Люди строили свои посёлки вверх и вниз по течению, но только на правом берегу. Широкий поток был для них непреодолимым препятствием, и незнакомые с копьём звери левобережья безбоязненно выходили на водопой под жадными взглядами охотников. Только зимой немногие смельчаки решались перейти по льду на тот берег, остальные встречались с глубокой водой только после смерти, когда их с заунывным пением приносили на берег, укладывали на погребальный плот и отправляли в последний путь к многозаботливому Ёроол-Гую.
Медленно уплывали вниз погребальные плоты - бедные, связанные из четырёх брёвен, и богатые, уносящие некогда облечённых властью людей.
Правителю Ээтгону теперь часто представлялась эта картина: гладкие шесты отталкивают от берега огромный плот, на каком дюжину людей можно разместить, но на этом плоте лежит единственный человек - он сам. Мёртвые глаза открыты, но не видят ни неба, ни реки, ни богатого убранства. Плот покрыт мягкими шкурами, устелен тканью, расшитой крупным жемчугом, запасённым ещё когда люди жили на Горе и не знали, как огромен мир. Снежно искрится дорогая кость, какой уже не добыть с тех пор как пересохла ядовитая влага далайна, ласкают глаз розовым перламутром хрипучие раковины. Несметные сокровища уложат верные слуги на погребальный плот. Зачем?
Никогда за свою долгую жизнь правитель Ээтгон не увлекался сокровищами. Сначала, потому что был беден, но горд, затем, когда стал среди сильных мира, - то узнал и цену власти, которая заключается вовсе не в кусках редкой кости. Кость стоит не больше чем кость, а это всего лишь кусок мёртвого тела. Стоит ли придавать ему особое значение?
Совсем иной разговор, когда речь идёт о деле твоей жизни.
Правитель Ээтгон был великим государем. Он пестовал свою страну пять дюжин лет, ещё с тех времён, когда люди жили на Горе. Он сберёг государство, когда рухнули стены, и началась новая жизнь. Ведь страна, это вовсе не земля, от которой кормится народ. Страна - это люди и закон, скрепивший людей вместе. Закон - в первую очередь. Землю можно сменить, земля может родиться новая, на его памяти так бывало не раз. Люди тоже меняются, хотя и не так быстро. Умирают старики, рождаются дети. Но закон должен быть вечен. Он рождается и умирает вместе со страной.
Правитель Ээтгон создал своё государство сам. Конечно, был ещё илбэч: единородный брат Ээтгона, враг, соперник. Чудотворец илбэч, это он воздвиг острова-оройхоны на том месте, где прежде плескался бездонный, смердящий ядом далайн. Но что такое оройхон? Всего лишь кусок пористого камня. Ээтгон сумел объединить сбежавшихся на новые земли бродяг и дать отпор алчным соседям. Он создал страну.
Илбэч пришёл и поставил новые оройхоны, расширив границы между государствами до неслыханных размеров.
Ээтгон создал небывалую прежде армию и отстоял страну.
Илбэч поставил ещё оройхоны, сдавив ядовитый далайн и схватив за горло обитавшего там многорукого бога. Казалось, грозный Ёроол-Гуй стерпел оскорбление, но вскоре на мир, в котором почти не осталось влаги, обрушились засуха и голод. Стали умирать люди и рушиться сильные государства. Илбэчу не было до этого дела, он продолжал застраивать далайн, словно не замечая, что благословения людей сменились проклятиями.
Ээтгон создавал запасы, распределял хлеб и воду, спасал людей.
Илбэч убил бессмертного Ёроол-Гуя, засЫпал бездонный далайн и обрушил стены мира. То, что люди прежде считали вселенной, оказалось лишь крошечным клочком мироздания, верхушкой неприступной горы. Людьми овладела паника; мнилось, наступил конец света.
Ээтгон заткнул рот болтунам и устрашил паникёров. Он восстановил порядок и, объединив вместе своих и чужих, спустил народ с Горы, открыв новые земли и новую жизнь.
Илбэч бродил беспомощный и потерянный. Его волшебная сила оказалась беспомощна внизу, и он ничего не мог сделать.