Сигма
Шрифт:
Дело в том, что кооптировать нормы трудового права Гражданский кодекс РФ может лишь в той их части, которая относится к частно-правовой (договорной) сфере общественных отношений и на которую, кстати, в значительной степени сориентирован Трудовой кодекс РФ.
В охране труда доминируют нормы публичного права, договорная (частно-правовая) составляющая минимальна, и этот водораздел гражданскому праву, скорее всего, не преодолеть, хотя на полпути к рынку возможны любые сюрпризы, в том числе и в области законотворчества.
4. Старые грабли
Необходимо иметь в виду, что возврат к гражданско-правовым методам регулирования противоречит историческому ходу развития событий. В XIX веке в европейских государствах (Австрии, Венгрии, Германии и др.) трудовой договор изначально представлял собой разновидность гражданско-правового договора о найме услуг.
Это обусловливало возмещение вреда при несчастном случае в рамках договорной ответственности, т.е. ответственность работодателя могла наступить только при наличии его «доброй воли», зафиксированной в договоре. Поскольку ни один работодатель не горел желанием добровольно брать на себя ответственность за травматизм, договорный механизм возмещения вреда не обеспечивал работнику необходимый уровень защищенности.
В попытках преодолеть так называемую «хозяйскую власть» работодателя, юридическая практика постепенно перешла на позиции внедоговорного, т.е. деликтного, механизма возмещения вреда работнику. Суд с учетом вины каждой из сторон трудового договора, мог установить как размер причиненного вреда, так и размер его возмещения, несмотря на то что в трудовом договоре такие условия не оговаривались. Это был шаг вперед в деле защиты прав человека, но и он не полностью удовлетворял общественные интересы.
По некоторым оценкам, примерно 40% несчастных случаев не были связаны ни с виной работника, ни с виной работодателя и не подпадали под механизм безвиновной ответственности последнего как владельца источника повышенной опасности. Эти случаи тяжким бременем ложились на общество.
Иными словами, в 40% случаев методы гражданско-правового регулирования при возмещении вреда были бессильны, общество содержало пострадавших за счет средств бюджета разных уровней, т.е. за счет налогов, имеющих ярко выраженный публично-правовой характер.
Придя к выводу, что работник стабильно подвержен риску получения травмы, который нельзя полностью исключить профилактическими мероприятиями, теория стала рассматривать несчастный случай с работником при отсутствии вины сторон трудового договора в качестве явления, подобного поломке оборудования. Бороться с травматизмом стали путем страхования, включая расходы на него в себестоимость продукции.
Порядок возмещения причиненного вреда изменился, он уже определялся не индивидуальным договором между работником и работодателем и не судом в условиях деликта, а законом, установившим единые для всех стандарты, невзирая на территориальную или отраслевую принадлежность субъектов правового регулирования.
Включился публично-правовой механизм. От гражданско-правовых принципов пришлось отказаться. Право пострадавшего на возмещение вреда на основе договорной или деликтной обязанности конкретного лица объективно трансформировалось в право на социальное обеспечение [7].
Как это происходило во времени и пространстве, видно из следующей таблицы.
Таблица 1. Введение общегосударственных социальных программ в некоторых государствах Европы и США [8] (не приводится)
Как уже отмечалось, право на возмещение вреда, полученного в результате «несчастного случая на производстве», реализуется в русле трудоправовой парадигмы охраны труда. Поэтому даже частичный перевод трудовых отношений на заржавленные гражданско-правовые рельсы следует рассматривать как явление регрессное, понижающее уровень реальной защищенности работающих, особенно в сфере охраны труда.
5. Наука охраны труда и необходимость рокировки
К сожалению, указанные обстоятельства не всегда учитываются. С 1993 г. юридическая наука все больше и больше скатывается на позиции комментатора действующего законодательства, фетишизации и восхваления практики без выхода за красные флажки, расставленные испеченными порой на скорую руку нормативными актами. В известной степени такое положение обусловлено законодательством о государственной службе и некоторыми статусными законами, в соответствии с которыми чиновники могут совмещать свою работу с научной, преподавательской и иной творческой деятельностью.
В результате высшие коллегиальные органы некоторых субъектов законодательной инициативы по рангу своих участников порой напоминают научные или диссертационные советы, составу которых может позавидовать иной ВУЗ. Плюсы такого положения очевидны.
Оборотной стороной является обретение той или иной отраслью права невиданного административного ресурса, который широко используется заинтересованными лицами, чтобы обеспечить быструю победу любой скороспелой идеи без ее глубокой проработки, в обход научной дискуссии. Достаточно сказать, что к концу 2004 г. в последний Бюджетный кодекс РФ поправки вносились больше 20, в Уголовный кодекс РФ — более 30, а в обе части Налогового кодекса РФ — более 60 раз, и это, не считая количества самих поправок, если под ними понимать изменение конкретных норм.
Не избежал подобной участи и Трудовой кодекс РФ. Только Федеральным законом от 22.08.2004 г. № 122-ФЗ изменения внесены в 37 его статей. Массированные поправки подготовлены к внесению в ТК РФ и в настоящее время.
Обеспечив реализацию своих идей в виде конкретных нормативных актов, эти же чиновники, но уже в качестве профессорско-преподавательского состава, несут свои идеи в массы, т.е. студентам и аспирантам высших учебных заведений. Они же пишут многочисленные комментарии к «своим» законам. Результатом подобного подхода является субъект-объектная монологическая модель подачи материала, комментарии при которой формируются как препарированная упрощенная вариация соответствующего юридического текста на основе некритического воспроизведения сформулированных в нем положений.
Используя терминологию А.Л. Лебедевой, можно сказать, что на практике это в лучшем случае адекватная, а чаще искаженная почти до неузнаваемости примитивизацией какого-нибудь «пытливого ума» ретрансляция законотворческой идеи, которая до этого уже подверглась значительному искажению со стороны законодателей при воплощении в конкретный нормативный акт [9].
В этом смысле наука охраны труда являет собой типичный пример ведомого, послушно следующего в кильватере законодательного процесса. При этом все понимают, что несчастные случаи происходят не только на производстве, но и в непроизводственной сфере; что отсутствие документа не может быть частным случаем его наличия; что «нет» не может включать в себя «да» [10].