Сигурд
Шрифт:
– Койотам не выстоять против Лис.
– Войны не должно быть,– старый шаман неожиданно легко поднялся и вышел из вигвама.
Когда он вернулся, вождь сидел у огня, низко наклонив голову. Шаману стало жаль друга, с которым многие годы делил и радость и горе.
– Нам нужно что-то сделать, чтобы заставить глупую девчонку и пришлого человека, не принадлежащего племени, вернуть друг другу клятвы.
– Ты знаешь, что сказал чужак, когда я просил его уйти? Он сказал, что не может наглядеться на мою дочь, –удручённо произнёс вождь.
– Вот как?– усмехнулся шаман, его взгляд внезапно обрёл прежнюю твёрдость.
Это не укрылось от проницательного вождя.
– Ты что-то придумал?
– Да. Думаю, что желание чужеземца нужно исполнить.
– Как это?
– Завтра утром ты перед всем племенем скажешь, что не препятствуешь желанию их сердец.
– Мои уши отказываются слышать твои слова, – возмутился вождь.
– Нет!. Пусть твои уши слушают, – повысил голос шаман,– перед всем племенем ты пообещаешь им, если они согласятся выполнить твое условие, то смогут уйти вместе.
– Какое условие?
– Их отведут на вершину Священной Горы, привяжут так, чтобы они могли смотреть только друг на друга. Пищу и воду им будут приносить один раз в сутки, а всё остальное время до новой луны они будут одни. Если они и после этого не смогут наглядеться друг на друга, тогда мы будем готовиться к войне с Лисами.
– И всё? Это очень лёгкое испытание!
– Я все сказал. Ты –вождь, тебе решать, – тихо ответил шаман.
Вождь медленно поднялся и, не взглянув на шамана, вышел.
В этот же день перед всем племенем вождь огласил своё решение. Влюбленные дали согласие и поднялись на гору.
Потянулись дни ожидания. Вождь ни с кем не разговаривал. Он не хотел показывать своё смятение. Он снова и снова мысленно искал способ убедить дочь вернуть клятву чужаку, но не находил слов.
Всё меньше дней оставалось до новой луны. Настал день, когда вождь поднялся на Священную Гору, чтобы отпустить дочь и её возлюбленного.
Он шёл один, даже шаману запретил сопровождать его. Он не хотел, чтобы видели его боль.
Подойдя к привязанным на Горе людям, перерезал верёвки и только тогда посмотрел на дочь.
Дочь молчала, молчал и пришлый человек. Они не смотрели друг на друга.
Удивлённый вождь наблюдал, как два человека спускаются с горы по разным тропинкам.
– Ты знал, что так произойдет? Ты всё знал?
– Знал,– усмехнулся старый шаман. –Постоянно глядеть днём и ночью на человека, когда он ест, пьет, спит и все остальное и не испытывать к нему отвращения. На это способен только очень сильный человек, слабый почувствует вместо любви ненависть".
– Не знаю как вам, а мне сказка понравилась, – тихо сказал Андрей.
– Что там есть ещё?
– О, дальше самое интересное, – ответил Пашка, – Алька трогательно описывает пробуждающееся чувство к одному из нас.
– Похоже, что к тебе. Иначе ты бы не сиял, как начищенный пятак, – усмехнулся Вадим.
– Вас это удивляет?
– А ты как к ней относишься? – спросил Андрей.
Алька затаила дыхание, стараясь не пропустить ответ Павла. Если бы только он сказал, что любит её, она бы простила ему всё: и кражу дневника, и его нелепую похвальбу.
– Меня устраивает, что меня, в отличие от вас, любят две девушки, – рассмеялся Павел. – Две – это всегда лучше, чем одна.
– Думаю, если испробовать метод, предложенный шаманом, её привязанность к тебе исчезнет к концу первого часа, – предположил Андрей.
«Хватит и пяти минут», – не согласилась с ним девушка.
– Раз мы пришли к решению, нечего откладывать, начнём прямо сейчас, – сказал Вадим. – Дневник верни. Никому не нравится, когда без спроса лезут в душу. Если она узнает, что ты читал её записи, наш план рухнет. Она сбежит вместе со своим драконом.
– Никуда она не уйдёт, будет сидеть в лагере как привязанная, – уверенно сказал Пашка.
Прижавшись к камню, Алька прислушивалась к удаляющимся шагам. Оставшись одна, дала выход своим чувствам. Когда слезы кончились, пошла к озеру и долго умывалась холодной водой, смывая с лица следы обиды.
Я пыталась разобраться в своих чувствах, поэтому изложила их на бумаге. Почему-то кто-то решил, что я не имею права на то, чтобы держать свои мысли без огласки. Почему-то кто-то считает, что вправе распределять роли и все должны им следовать. Почему-то кто-то считает, что моя роль – роль глупой марионетки. По-моему, кому-то придется пересмотреть своё мнение и подобрать другого актера для своей пьесы, так как я ухожу из труппы!», – с волнением в голосе говорила Алька самой себе.
Девушка встала. Она решила найти Сигурда и не попасться никому из страгглеров на глаза.
– Я искал тебя! – услышала она голос Пашки.
Девушка вздрогнула, не ожидая, что так быстро найдет её. Не поворачиваясь, произнесла:
– Моё дежурство закончилось. Пойду, прогуляюсь.
Она старалась спокойно разговаривать с человеком, которым так восхищалась, который так жестоко разбил мечты.
– Останься! Надо поговорить, – сказал Пашка, подходя ближе.
Он взял её руку и прикоснулся к ней губами.
Если бы это было до подслушанного разговора! Но сейчас она хотела смыть поцелуй. Алька сделала вид, что рада. Опустила голову и тихим голосом, старясь не показать охватившего её омерзения, сказала:
– Я скоро вернусь.
Пашка несколько мгновений молчал, придя к мнению, что задача по завоеванию её сердца выполнена, наклоняясь, прошептал:
– Возвращайся скорее, я буду ждать.
Алька отскочила в сторону. Она не хотела, чтобы вновь дотронулся и воскликнула:
– Погоди, сюда кто-то идёт. Когда вернусь, тогда и поговорим.