Сила безмолвия
Шрифт:
Он повернулся и повел меня к большому квадрату — пыльной площади, на которой не было даже скамеек. Дон Хуан опустился на бордюр. Пылеуборочная машина прошла мимо нас, вращая стальными щетками, а так как вода не увлажняла их, я задохнулся, кашляя, в облаке пыли.
Ситуация настолько беспокоила меня, что в моем уме мелькнула мысль, а не бросить ли мне его прямо здесь. Я даже смутился, осознав такую мысль, и похлопал дона Хуана по спине.
— Ты должен сделать усилие и сказать, куда мне везти тебя, — сказал я мягко, — куда ты хочешь пойти со мной.
— Я хочу, чтобы ты пошел к черту, — ответил он ломаным, скрипучим голосом.
Услышав
Внезапно он встал и пошел от меня. Я отметил, каким слабым он выглядел. Он постарел за несколько часов. Присущая ему энергия иссякла, и теперь я видел перед собой ужасно старого и немощного человека.
Я поспешил помочь ему. Волна огромной жалости затопила меня. Я увидел себя старым и слабым, почти неспособным передвигаться. Это было невыносимо. Я был готов заплакать, но не из-за дона Хуана, а из-за себя. Я поддерживал его за руку и молча пообещал, что буду присматривать за ним, что бы там ни случилось.
Я погрузился в мечтательные самосожаления, когда вдруг почувствовал цепенящую силу пощечины. Прежде чем я пришел в себя от неожиданности, дон Хуан ударил меня по шее. Он стоял лицом ко мне, дрожа от бешенства. Его губы были полуоткрыты и бесконтрольно дрожали.
— Кто ты? — крикнул он натянутым голосом.
Он повернулся к куче зевак, которые собрались к этому времени.
— Я не знаю, кто этот человек, — сказал он им. — Помогите мне. Я одинокий старый индеец. А он чужак и хочет убить меня. Они все ищут одиноких старых людей и убивают их для удовольствия.
Поднялся шум неодобрения. Несколько молодых, здоровенных парней смотрели на меня с явной угрозой.
— Что ты делаешь, дон Хуан? — спросил я его как можно громче. Мне хотелось убедить толпу, что я с ним.
— Я не знаю тебя, — закричал дон Хуан, — оставь меня в покое.
Он повернулся к толпе и попросил помочь ему. Он просил подержать меня, пока не придет полиция.
— Держите его, — кричал он. — Ну кто-нибудь, прошу вас, вызовите полицию. Уж там знают, что делать с этим типом.
У меня возник образ мексиканской тюрьмы. Никто не узнает, где я. Возможно, пройдет несколько месяцев, прежде чем кто-то заметит мое исчезновение. Мысль об этом заставила меня действовать с какой-то злобной выдержкой. Я лягнул первого парня, который приблизился ко мне, и бросился наутек в паническом бегстве. Я знал, что бегу, спасая свою жизнь. Несколько парней погнались за мной.
Пока я мчался к главной улице, я понял, что в таком маленьком городке, как Гуаямос, полисмен должен наверняка патрулировать пешком по площади. Во всяком случае, в поле зрения не было ни одного, и прежде чем я рванулся дальше, мне попался первый магазин на моем пути. Я притворился, что интересуюсь антикварными вещами.
Молодой человек, бежавший вслед за мной, шумно пронесся мимо меня. Я быстро придумал краткий план: купить как можно больше вещей. Я должен показаться людям в магазине обычным туристом. Потом я попрошу кого-нибудь помочь мне донести покупки до машины.
Я так и сделал, выбрав то, что хотел. Потом заплатил пареньку в магазине, чтобы он помог мне донести мои пакеты, но стоило мне приблизиться к машине, как я увидел дона Хуана, стоявшего возле нее в окружении толпы. Он что-то рассказывал полицейскому, который делал записи.
Все оказалось бесполезным. Мой план рухнул. К машине было не пройти. Я велел молодому пареньку оставить пакеты на тротуаре и сказал ему, что за мной скоро должен подъехать мой друг, который отвезет меня в гостиницу. Паренек ушел, а я, прикрываясь пакетами, которые держал перед собой, наблюдал за доном Хуаном и людьми вокруг него.
Я видел, как полицейский проверил мои калифорнийские номерные знаки, и это меня окончательно убедило, что мне пришел конец. Обвинение безумного старика было слишком серьезным. К тому же я убегал, а это только подтверждало мою виновность в глазах полицейского. Кроме того, я был уверен, что полицейский не поверит мне и с удовольствием арестует иностранца.
Я стоял в подворотне, наверное, целый час. Полицейский ушел, но толпа по-прежнему окружала дона Хуана, который что-то кричал и взволнованно размахивал руками. Я был далеко и не мог расслышать того, что он говорил, но вполне представлял суть его быстрых и нервных выкриков.
Мне позарез нужен был другой план. Я решил остановиться в гостинице и переждать там пару дней, а уж потом рискнуть и добраться до машины. Я подумывал вернуться в магазин и вызвать там такси. Я никогда не нанимал такси в Гуаямосе и понятия не имел, есть ли оно тут вообще. Но мой план рухнул тут же, как только я понял, что если в полиции служат не дураки, а рассказ дона Хуана принят серьезно, они наверняка проверят все гостиницы. Может быть, полицейский, оставив дона Хуана, уже этим и занимается.
В уме появилась другая мысль — отправиться на автобусную станцию и дождаться автобуса в какой-нибудь город у международной границы. Или любой другой автобус, лишь бы уехать из Гуаямоса. Я тут же отбросил и эту идею. Конечно же, дон Хуан дал мои данные полицейскому, и полиция уже предупредила всех на автобусной станции.
Мой ум был охвачен слепой паникой. Я постарался чаще дышать, чтобы успокоить свои нервы.
Я заметил, что толпа возле дона Хуана начинает расходиться. Полицейский вернулся с коллегой, и они медленно двинулись к концу улицы. В этот миг я почувствовал внезапное бесконтрольное желание. Было так, будто мое тело отсоединилось от моего мозга. Я пошел к своей машине, неся с собой все пакеты. Без малейшего страха или следов беспокойства я открыл багажник, сложил туда пакеты, затем открыл водительскую дверь.
Дон Хуан стоял на тротуаре возле машины, рассеянно наблюдая за мной. Я взглянул на него с совершенно не свойственной мне холодностью. Никогда в жизни у меня не было такого чувства. Я не чувствовал ненависти или даже гнева. Я даже не сердился на него. Это чувство не было ни смирением, ни терпением. И уж конечно, оно не было добротой. Скорее это было холодное безразличие, пугающее отсутствием жалости. В этот миг меня совершенно не заботило, что случится с доном Хуаном или со мной. Дон Хуан встряхнулся верхней частью тела, как собака после купания. И тут же, словно все было только плохим сном, он вновь превратился в человека, которого я знал. Он быстро вывернул наизнанку свою куртку. Это была какая-то двухлицевая куртка, бежевая с одной стороны и черная с другой. Теперь он был одет в черную куртку. Дон Хуан бросил свою соломенную шляпу в машину и аккуратно пригладил свои волосы. Он вытащил воротничок рубашки поверх воротника куртки, и это тут же сделало его гораздо моложе. Ни слова не говоря, он помог мне сложить оставшиеся пакеты в машину.