Сила инстинкта. Том 2
Шрифт:
– Двое из них принимали участие в похищении Петра Петровича и Маргариты?
Явуз утвердительно кивнул.
– Да, это так. Но сразу после убийства этот шакал с подлыми жандармами наведался в дом Ховы и всех убили. Меня там не было, но я знаю, что никто не предлагал никому сдаться. Только подъехали, и сразу стали открыли огонь. Четверых охранников застрелили, прислугу не тронули. Провели обыск, но нашли только малую часть компромата. Марчин был далеко не дурак, документы дома не держал. Только я знаю, где они находятся.
Антона словно парализовало, стало тяжело дышать. Документы, которые компрометировали высокопоставленных особ, спрятаны в надежном месте, и Явуз
– Да, Хова держал в своем кабинете только часть бумаг, которые ему могли понадобиться в ближайшее время. Остальное спрятано там, куда ни один синемундирный не сунется.
– Получается, Иван Леопольдович стал владельцем некоторых бумаг, которые может использовать в своих целях? Так ли это?
– Это более чем возможно.
– А теперь очень внимательно, Явуз. Я спрошу важное. Какие именно бумаги оставались в доме Марчина Хавинского на момент проникновения туда группы захвата во главе с Иваном Кудасовым?
Антон попытался придать вопросу как можно более деловой вид, но получилось плохо. Да и голос предательски дрогнул. В нем проснулся азарт охотничьей ищейки, идущей по следу зверя.
Но его ждало разочарование. Турок ответил, что понятия не имеет, какие документы оставались в доме. Господин, как выяснилось, редко посвящал своего верного Цербера в профессиональные дела. Но он видел несколько папок, которые Хавинский брал с собой в кабинет. Там он запирался, но что делал, никто не знает.
– Почему тогда Хавинский до сих пор не оказался за решеткой? Он действовал нагло, дерзко, будто знал, что никто его за это не накажет. Как такое может быть? –Антон задал вопрос, который долго его беспокоил.
– Потому что компромат у него не только на всяких бесполезных прожигателей жизни, которых можно безбоязненно доить, но и на высоких чиновников. Хова хвастался, что держит на крючке самого начальника Охранки, да и не только его. Поэтому все помалкивали, когда он делал свои дела. Даже когда похитили невероятной ценности бриллиант, он вышел сухим из воды. Все боялись, что документы всплывут. Ну, а если бы хозяина прикончили, бумаги попали бы куда нужно. И тогда всем этим начальникам вроде генерала Мурзеева не сносить головы. Бизнес у Ховы был специфический, опасный, но приносящий немалые деньги. Он собирал письма, выписки, отчеты, фотографические снимки, часто выкупал их, а потом шантажировал.
– Самый настоящий виртуоз, ничего не скажешь. В такое опасное болото залез, а чувствовал себя как лягушка.
– Так и было. Но эта питерская ищейка, мне кажется, совсем другой породы. Он человек особый, делает что хочет, по факту не подчиняется никому. Если бы ты тогда не зашел в комнату, он бы меня застрелил. Я вижу людей, какие они на самом деле. Этот человек неимоверно опасен. Такой ради целей пойдет до конца, даже жизни своей не пожалеет, а чужой и подавно. Сотрет в порошок всякого, кто ему мешает. Думаешь, это я опасный человек? Как бы не так.
– Ты о Кудасове?
– Да, о нем. С ним надо покончить. Он не оставит в покое ни меня, ни тебя.
Антону стало не по себе, и он твердо заявил, что не позволит убивать статского советника, тем более в своем доме. С другой стороны, он отлично понимал, что турок прав. Скрыться от Кудасова будет невозможно. Помогая потенциальному преступнику, он тем самым делает себя соучастником серьезного преступления. А это уже срок, и серьезный. Черт, что же делать?
На руку Антону играло то, что Иван Леопольдович не видел, как они сидят и разговаривают с Явузом. То есть, когда статский советник придет в себя, можно сказать, будто бы турок сразу бросился наутек, не вступая с Антоном ни в какие разговоры. А ведь еще полчаса назад он мило беседовал с Кудасовым и даже помыслить не мог, что дело примет такой крутой поворот. Все произошло для Антона слишком быстро и неожиданно.
– Если его не убить, он достанет меня, – говорил турок, отхлебывая из стакана холодную воду. – А потом тебя. Помни об этом.
– Никто никого убивать не станет! – твердо заявил Антон. – Лучше скажи вот что: ты уверен, что Кудасов все-таки забрал с собой документы, которые находились в доме Хавинского?
– Никто не может этого знать наверняка. Но если сыщик там побывал, значит, бумаги нашел. Разве может быть по-другому?
Нет, не может. Если жандармы пошли на штурм, значит, они нашли, что искали. Ведь искать они умеют – это их работа. Еще можно быть уверенным в том, что теперь Кудасов ищет остальные бумаги, которых в доме не было. И получается, что единственный человек, который знает, где они находятся – Явуз. Таким образом, он нужен Кудасову живым. По крайней мере до тех пор, пока папки с компроматами не окажутся в его руках.
Если предположить, что Иван Леопольдович получит то, что хочет, Явузу будет грозить смертельная опасность. Сдавать его в руки Фемиды нет никакого смысла, так как турок, по всей вероятности, поведает следствию о том, что передал документы Кудасову, что для последнего крайне нежелательно. Напрашивается весьма простой вывод: даже если турок под давлением статского советника и отдаст спрятанные Хавинским бумаги, это не гарантирует ему жизни.
Сказать по правде, турок не вызывал у Антона никакой симпатии, даже наоборот. Но смерти он ему не желал. Однако понести наказания за содеянные преступления должен.
Пока Антон предавался этим малоприятным рассуждениям, турок выказал горячее желание подкрепиться, осведомившись, нет ли в доме чего съестного. Хозяин гостеприимно предложил Явузу то немногое, что у него имелось. Поставил на стол холодное картофельное пюре, кусок отварной говядины и квашеную капусту. Турку угощение пришлось по вкусу, и он принялся уплетать нехитрый обед. Смотря на него, Антон почувствовал урчание в животе и понял, что и сам проголодался. Положил себе в тарелку то же самое и уселся напротив.
Когда с едой было покончено, студент решил зайти к себе в спальню и проведать, как поживает оглушенный статский советник. Кудасов лежал в той же позе, в какой его оставили. Голова покоилась на подушке, откинута чуть набок, руки свисали с кровати. Человек без сознания дышал медленно и почти беззвучно.
Антон постоял над ним несколько минут, убедился, что все в порядке, и уже собрался возвращаться на кухню, как вдруг ногой задел трость, которую сам же давеча облокотил к подножию кровати. Трость Кудасова звонко упала на пол. Антон наклонился, чтобы ее поднять, и вдруг вспомнил, как в доме Петра Петровича Островского чиновник особых поручений использовал ее для убийства ядовитой гадюки. Трость была хитрая, со спрятанной шпагой внутри. Повертев ее в руках со всех сторон, Антон потянул за набалдашник, но ничего не произошло. Странно, ведь шпага должна выдвигаться легко, без труда. Стал рассматривать это удивительное устройство и приметил, что один глаз у египетского сфинкса на набалдашнике чуть выпирает, образуя некое подобие кнопки. Ковров нажал на нее пальцем. Послышался едва уловимый механический щелчок, и теперь можно было с легкостью, потянув за набалдашник, вытащить шпагу. Она оказалась острой и необычайно прочной. Такой запросто можно было проткнуть человека насквозь.