Сила возраста. Уроки старости для семей и молодежи
Шрифт:
Все эти рассуждения, которые могут быть резонными для других периодов жизни, не помогают понять, что значит остаться одиноким в пожилом возрасте. Во-первых, старики одиночество не выбирают. Напротив, оно кажется неизбежным спутником наступления преклонного возраста. Это основная черта состояния, которое воспринимают как крах всей жизни, когда наступает крайняя немощь без утешительной компании себе подобных.
У одиночества есть различные проявления. Одно из них – жить в одиночку. Для многих это не является свободным выбором: человек, имевший семью или живший с супругом или детьми, в силу различных обстоятельств оказывается один. Одиноко живет множество пожилых людей во всех частях света. В Европе 16 процентов пожилых мужчин и 38 процентов пожилых женщин живут одни; в Северной Америке – 15 процентов мужчин и 34 процента женщин; в Африке – 6 процентов мужчин и 10 процентов женщин. Во многих странах – не только на Западе – отмечается постоянный, хотя и медленный, рост числа пожилых людей, живущих одиноко. Этот рост отражает постоянную общую тенденцию, которая, несомненно, будет иметь важные социальные последствия. Ведь жизнь в одиночку – это и рост изоляции, и сложности оказания помощи со стороны других членов семьи, особенно в тех странах, где имеет место нехватка ресурсов и услуг или не развита культура помощи пожилым людям.
Социальная изоляция – еще один серьезный аспект одиночества. Человек живет в условиях социальной изоляции, когда у него ограничены отношения и связи с другими людьми. В самом деле, не обязательно пожилой человек, живущий один, оказывается в изоляции, если он продолжает поддерживать отношения с родственниками, друзьями, с теми, кто заботится о нем. С другой стороны, есть и такие старики, которые, хоть и не одиноки физически (например, живут в доме престарелых или лежат в больнице), оказываются при этом в условиях глубокой изоляции. Порой это происходит даже с теми, кто живет в семье, если его игнорируют или окружают равнодушием.
Пина переехала в Рим с Сицилии. Часть ее родни уже перебралась туда еще до Второй мировой войны. Ее будущий муж выиграл по конкурсу место в Министерстве Юстиции. Перед ним открывалась карьера министерского чиновника и, возможно, при поддержке влиятельных знакомых, даже перспектива занять руководящую должность. В тот момент представлялось естественным воссоединиться с той частью семьи, которая уже успешно обжилась в столице, «на континенте», как они говорили между собой.
Шли годы, они пару раз сменили квартиру, семья росла – родилось трое детей, карьера шла в гору. Чем больше становилась квартира, тем быстрее Пина забывала свой сицилийский акцент, завязывая дружбу с синьорами из своего богатого квартала. Она следила за домом и за собой, растила детей, помогала им в учебе: по образованию она была учительницей начальных классов, хотя никогда не работала (для мужа было совершенно немыслимо, чтобы его жена пошла работать). Возможно, порой она была чересчур властной или слишком активно вмешивалась в жизнь детей, но она ведь была матерью и все делала ради них. Даже когда дети выросли, получили высшее образование, стали работать по профессии, создали семью (младший и старший сыновья), они по-прежнему оставались для нее детьми.
Когда муж неожиданно умер от инфаркта (однажды утром она нашла его бездыханным в постели, спустя полгода после ухода на пенсию с поста генерального директора), она почувствовала, что жизнь обижает ее, лишив возможности мирно прожить последние годы дома с мужем, чего она ждала по крайней мере последние тридцать лет. Однако ей хотелось достойно жить во вдовстве. Дочь, выйдя замуж, решила поселиться с супругом у матери, в доме, ставшем для той слишком большим.
Обычно самые серьезные разногласия в семьях наблюдаются между свекровью и невесткой. Но в ее случае с женами сыновей все сложилось наилучшим образом. А вот с зятем сразу возникло напряжение и трения: он не выносил ее вмешательства и деспотизма (как он это называл) в отношении дочери. Пина вскоре стала воспринимать его как непрошенного чужака. Но при этом она ощущала, что силы ее уже не те. Шли месяцы, годы, и ее жизненное пространство все сужалось. Даже повседневная жизнь будто утекала от нее: она начинала забывать вещи, ошибалась в готовке, путалась во время споров. Достоинство, которое она так хотела сохранить, заставляло ее держаться жестко и враждебно, будучи внутри все более неуверенной и колеблющейся. Кроме того, она осознавала, что теряет слух. Она пыталась это скрыть, но неудачно. Возникали недоразумения и неловкие ситуации. В итоге Пина еще больше ушла в себя и закрылась в единственной комнатушке, которую она все еще могла называть своей. Однако она и слышать не хотела о визите к специалисту и приобретении слухового аппарата.
Несколько человек из Общины святого Эгидия познакомились с ней, когда она уже много лет жила в добровольном заточении в той самой комнатушке, в ссоре с жизнью, с миром и с собственной семьей. Слух ее сильно ухудшился. Живя в семье, она постоянно сидела у себя, в халате и в тапочках. Садиться есть вместе с остальными она не хотела, потому что, как она говорила (и возможно, это было правдой), ей дали понять, что она их раздражает. И конечно, она не могла выносить распущенность внуков, современных подростков, с которыми «этот бесхребетный» не мог сладить. Но был и еще один факт: у нее ухудшилась координация движений и ей требовалась помощь в еде и питье, чтобы не «учухаться», как она горько говорила, вставляя отдельные слова из диалекта своей молодости. Домашние с ней давно перестали разговаривать: «Это бесполезно, все равно она глуха и не соображает…», – говорили они. А среди сицилийской родни распространился слух, что она «безнадежно» выжила из ума, так что никто больше не заходил ее навестить.
Ее домашние не были плохими людьми. Они были как все: не знали, как с ней обращаться (как и ее новые друзья из Общины). У них были свои заботы. Они держали ее у себя дома, а это уже много. Было бы чересчур требовать от них общения, ведь она всегда смотрела на них враждебно и хмуро, замкнувшись в своем молчании.
Прошло пять лет. Пина снова стала одеваться. Она менее раздражительно смотрит на внуков: они тоже подросли и, возможно, меньше шумят. Дочь непрестанно делится своими заботами с матерью, довольная, что есть кому излить душу. А Пина начала выходить на прогулки, когда погода это позволяет (не слишком холодно, не слишком жарко…). В одну из таких прогулок она согласилась зайти на проверку слуха, чтобы понять, не стоит ли ей в будущем обзавестись слуховым аппаратом.
С возрастом угасают многие отношения и связи. Круг близких людей, родственников или друзей, постепенно сужается: сверстники или старшие по возрасту умирают, либо становится трудно поддерживать с ними общение (у каждого свои проблемы); дети, если они есть, часто уезжают из дому и порой живут далеко. А бывает, что они умирают раньше родителей, как многие больные СПИДом в Африке или в Азии.
С возрастом можно потерять близкого человека – спутника или спутницу жизни. И приходится в одиночку справляться с повседневными трудностями, одному выполнять то, что раньше делали вместе или делал партнер. Научные исследования также выявляют то, что подтверждено опытом: спустя полгода после потери супруга риск смерти партнера, оставшегося в живых, возрастает почти в восемь раз по сравнению со средним показателем для населения того же возраста. Часто отношения с мужем или женой бывают главными, а порой единственными отношениями в жизни: потерять их означает остаться в полной изоляции.
С годами в окружении остается все меньше сверстников, с которыми пусть и не было особых дружеских отношений, но которые всё же представляли собой некий ориентир; помимо друзей и родственников, это все те люди, которые были как-то знакомы: постоянные поставщики, мастера и ремонтники, служащие госучреждений, а также знаменитости, политические лидеры, актеры, певцы, писатели… Пожилой человек живет с ощущением, что все то, чем был его мир, понемногу исчезает. И не только люди, но и идеи, культура, вкусы. «Профессор», главный герой пьесы «Последние луны» Фурио Бордона (памятно исполнение этой роли старым Марчелло Мастроянни), беседует со своей покойной женой. «Мои идеи уже не в ходу: они – как вышедшая из обращения монета. Вся моя прекрасная культура, прочная и возносящаяся ввысь подобно собору стала товаром старьевщика. […] Идеи, которые я считал важными, сегодня потеряли значение, искусство, которое я любил, устарело, чувства, которые меня волновали, стали смешны, а то, что кажется забавным мне, больше никого не смешит. В общем, мир уже не использует мои слова и не разделяет мои вкусы… и стало слишком сложно ходить по нему, не спотыкаясь».
Пожилой человек ощущает, что его мир постепенно пустеет, теряет людей, и это его дезориентирует, потому что, хоть и не столь легко осознать это в пору расцвета сил, ориентиры в жизни задаются отношениями с другими людьми, их ценностями, вкусами, мировоззрением. Старик чувствует себя в изоляции в мире, которого он не знает и который не узнает его и уже не гарантирует ему место среди остальных.
Физическое угасание усугубляет одиночество многих пожилых людей. С возрастом люди все хуже видят и слышат, становится все труднее перемещаться, труднее контролировать функции собственного тела. Это вселяет неуверенность, заставляет ощущать неудобство во многие моменты повседневной жизни, затрудняет возможность выходить из дому, совершать покупки, гулять, общаться с другими людьми. Многие глухие старики стесняются своего недута, того, что им приходится просить повторять сказанное, и притворяются, что расслышали. В итоге сложности и недопонимание возрастают, люди чувствуют себя непонятыми, не понимают сами и стремятся уклониться от общения. Растущие физические ограничения порой препятствуют привычным занятиям, которыми был наполнен день: читать, смотреть телевизор, слушать радио, шить, готовить, смотреть в окно, играть в карты, отвечать на телефонные звонки или узнавать лицо и голос человека, стучащего в твою дверь или здоровающегося с тобой.
Джованна осталась одна после смерти мужа, дети обзавелись семьями и переехали, сын – в другой город, а дочь – в удаленный район. Конечно, поначалу они ее навещали. И она сама иногда на двух автобусах добиралась до дочери. Но годы шли, и это стало ей не по силам, а дочь при этом тоже старела. Но вот внуки… Однако Джованна не теряла присутствия духа. Ни на кого не таила обиду. У нее был телефон: они всегда созванивались с дочерью, иногда по два раза в день, утром и вечером. Также было и с другими оставшимися у нее родственниками – ведь они тоже состарились или жили слишком далеко. И даже когда силы покинули ее, здоровье пошатнулось, она по-прежнему часами проводила в телефонных разговорах. Родные голоса составляли ей компанию. Телефон помогал во всем, даже в заказе продуктов (зеленщик и бакалейщик обслуживали ее уже много лет, и она доверяла им) или в беседе с врачом о состоянии здоровья (он все равно знал, что с ней) или в просьбе выписать новый рецепт, а за лекарством могла сходить одна добрая соседка.
Когда у Джованны стал ухудшаться слух, сначала она подумала, что сломался телефон. Несколько месяцев пыталась подобрать себе подходящий аппарат. Чувствуя себя покинутой, обманутой теми, кто не хотел ее понять, она поссорилась со всеми, упрямо виня окружающих… В конце концов ей пришлось признать очевидный факт, который подтвердил и пришедший на дом врач: ее глухота связана с возрастом и это необратимо. Телефонные разговоры превратились в череду просьб повторить сказанное и неуместных ответов, все это раздражало и унижало Джованну. Порой ей не удавалось даже узнать голос собеседника в невнятном шуме, несшемся из трубки. Она понимала, что ее собеседники в конце концов оставляли попытки добиться понимания. Дела с каждым днем шли все хуже. Иногда она не слышала и самого телефонного звонка.
Новый телефонный аппарат стоял без дела на столике около кресла, в котором Джованна часами сидела перед телевизором, звук был выключен, чтобы ее не раздражал доносившийся оттуда невнятный шум. Тянулась бесконечная череда тоскливых дней, проводимых то в кресле, то у окна, из которого она бросала тоскливые взгляды на жизнь, более ей не принадлежавшую. Так прошли годы.
Проведя столь долгое время в молчании, Джованна почти разучилась говорить.
Конечно, пресбиакузис (так называется старческая глухота, вызванная возрастом, а не травмами или болезнями) может быть скомпенсирован с помощью слухового аппарата, но Джованна и слышать об этом не желала. Это бы означало для нее признание своей неполноценности, перед самой собой и перед другими людьми. Пришлось дожидаться момента, пока дверь вновь откроется, пока это долгое молчание вновь заполнится дружескими лицами, пока хоть щепотка доверия смягчит горечь отчаянного бунта против собственной немощности.
Ухудшение зрения или слуха усложняет многие действия повседневной жизни: поприветствовать людей, которых встречаешь на улице, перекинуться парой слов с соседями, впустить человека, стучащего в дверь. Неловкость и стыд лишают возможности обмениваться этими приятными жестами человеческой сердечности. Изоляция становится чуть ли не добровольной, из боязни, что даже кратковременное вторжение других людей затруднит контроль или удовлетворение потребностей и функций тела.
В целом в пожилом возрасте люди реже выходят на улицу, потому что становятся более осмотрительными и отсиживаются дома в непогоду или в жару. Дни становятся менее наполненными, время словно течет медленнее. «Время будто остановилось», – часто говорят старики.
Одинокий человек больше подвергается опасности насилия и произвола, он испытывает множество трудностей в повседневной жизни, в нем больше страха, депрессии и потерянности, он больше болеет, с большей вероятностью попадает в дом престарелых. За одинокими чаще приходит смерть.
Старики боятся одиночества. В одиночку они более беззащитны, больше рискуют стать жертвами ограблений, мошенничества, произвола и насилия. Такое случается в Европе, где старики, не только на улице, но и в стенах дома, расстаются с жизнью в результате агрессии. Такое случается и в Африке, где стариков убивают их же родственники за то, что те якобы колдуны и «украли жизнь» у других умерших членов семьи.
Оказаться в полном одиночестве именно тогда, когда покидают силы, означает в одиночку противостоять ряду тяжелых и весьма конкретных проблем. Поэтому быть другом старика часто означает брать на себя обязанности, которые обычно исполняют более молодые члены семьи, помогая ему в многочисленных бытовых затруднениях и жизненных потребностях. Это значит заполнять своим обществом зияющую в их жизни пустоту – это вопрос чувств и отношений, но нередко он становится вопросом жизни и смерти.
Ведь многие старики, оказавшись без чьей-либо поддержки, не просто ведут более трудную жизнь, но испытывают серьезные лишения. Скажем, реже питаются, потому что часто откладывают поход в магазин из-за сопряженных с этим трудностей, или питаются хуже, потому что не в состоянии больше готовить себе пищу, им иногда слишком тяжело даже просто подняться с кровати. Их среда обитания скудеет: нет сил содержать в чистоте и порядке дом; бытовые предметы ломаются, и никто их не ремонтирует и не покупает взамен новые; все приходит в упадок; ветшают полы, стены, окна, инженерные коммуникации. Бытовые проблемы сказываются на состоянии здоровья и могут стать причиной несчастных случаев. Если одинокому человеку станет плохо ночью, ему некого будет позвать на помощь. Даже незначительные происшествия грозят стать очень серьезными, когда ты один: Упав, ты не сумеешь сам подняться, и может пройти много часов, прежде чем кто-то придет на помощь.