Сильные
Шрифт:
– Я умер?
– Ты его освободил, – сказала сестра.
– Я не добежал.
– Это не важно. Здесь многое – не то, чем кажется.
– Он же прикован! Он в плену!
– И останется прикован еще на пятнадцать лет.
– Почему?
– Ты не добежал ровно на пятнадцать лет. Это к лучшему, Юрюн. Ему все равно, а ты успеешь подрасти. Боюсь, сейчас ты бы не справился. Пятнадцать лет – это сущие пустяки. Ты уж поверь, я знаю, что говорю.
Я посмотрел на столб, содрогающийся от безмолвной ярости Нюргуна.
– Нет, – прохрипел я. Мне казалось, что это
Умсур развела руками, словно крыльями:
– Я ничего не могу сделать. Надо ждать.
– Мне разрешат навещать его?
– Когда захочешь.
– Я вернусь, – крикнул я над скрежетом горной требухи. – Слышишь?
– Он не слышит. Не кричи зря.
– Я буду приходить к тебе! Мы уйдем отсюда вместе!
И слизь всхлипнула, а столб задрожал, когда Нюргун рванулся ко мне.
Эпилог, или Пять лет спустя
Когда земля треснула, дядя Сарын играл на дудке.
Ну, треснула – это сильно сказано. Земля вспучилась, вздыбилась извержением комьев и подсохшей грязи, что соединяла комья в подобие единого целого. Из разлома, а точнее, из не слишком глубокой ямы восстало жуткое чудовище.
Сверкнули белые зубы:
– Я – ужасный адьярай! Я – Уот Усутаакы!
– Ой-боой! – вскричала намеченная жертва.
– Кэр-буу! Съем!
Ужасный адьярай поразмыслил и уточнил:
– Не съем! Женюсь!
– Арт-татай! Не женись!
– Хочу жениться!
– Уходи!
– Не уйду! А-а, буйа-буйа-буйакам!
– Юрюн! Юрюн-боотур, спасай!
А что прикажете делать? Ну, спас. Малышка Туярыма шустро забралась ко мне на колени, обхватила руками, прижалась. Из-за моей спины она корчила адьяраю рожи и делала жесты, значение которых вряд ли понимала. Адьярай шумно обижался. Рычал, прыгал, грозил отгрызть невесте обе ноги от пяток до задницы. Чудовище было очень похоже на свою жертву, с поправкой на замурзанность и людоедство. Близнецы всегда похожи друг на друга, а Солнечный Зайчик и Жаворонок [48] , потомство дяди Сарына и тети Сабии, родились близнецами.
48
Кюн Дьирибинэ (Солнечный Зайчик, или Солнечный Блик) и Туярыма Куо (Жаворонок-Красавица).
– Кто тебя этому научил? – строго спросил я у Жаворонка.
Туярыма ни капельки не смутилась:
– Баранчай! Баранчай научил.
– Врет, – с отменным спокойствием возразил блестящий слуга. Объясняясь, он продолжил раскладывать еду на тонко выделанной оленьей шкуре, которую принес с собой. – И не краснеет.
– Не вру! Не вру!
– Я не размножаюсь таким способом, каким показало это скверно воспитанное дитя. У меня другие принципы. А кое-кому из благородных отцов я бы посоветовал сдерживать себя в присутствии детей. Даже если…
Баранчай помолчал и подвел итог:
– Даже если что. Прошу меня великодушно простить.
– Сказку! – завопил адьярай, превращаясь в Кюна. – Папа, я хочу сказку!
– Какую? – спросил дядя Сарын.
Кажется, он был рад сменить тему.
– Про улус! Про ученый улус!
– Ты слушал ее тысячу раз.
– Про ученый улус! – присоединилась
В отличие от детей, я не знал этой сказки. Ученый улус? В возрасте Кюна я предпочитал сказки про боотуров. «Да как взялись за мечи, да как принялись мечами махать, вскрикивая и вопя, как поленья, друг друга щепать…» Помнится, я не сразу выяснил разницу между «щипать» и «щепать». Кустур вопил от моих щипков, а я ликовал: «Кырык! Победа!»
– Жил да был один улус, – покорно начал дядя Сарын. – Побольше нашего, а по тамошним меркам – совсем крошечный. Населяли его люди ученые, с большими-пребольшими головами. Знаете, сколько разной ерунды влезало в эти головы?
Да расширятся их головы, подумал я. Пусть еще ерунды влезет.
– Охотники! – крикнул Кюн.
– За силой! – поддержала Туярыма.
– Да, зайцы-жаворонки. Люди этого улуса охотились за силой. Они знали, что силу можно запереть в темнице. Заточить, сковать и высвобождать по мере необходимости, для своей пользы. Силу ветра, быков, воды, солнца. Силу всего, что движется, потому что движение и есть сила. Жители нашего ученого улуса родились храбрецами. О, они решили заполучить силу самого главного, самого могучего, самого неодолимого движения – хода времени. Время ведь тоже движется, а? Значит, оно может тянуть повозки, пылать в светильниках, лечить больных…
– Зажигать звезды!
– Верно, зажигать звезды – и гореть в них [49] . Улусники захотели накинуть ярмо на ход времен. Они сунули времени в рот удила, схватились за узду…
– И время их сбросило! Как дикий конь!
– Сбросило – полбеды. Люди ученого улуса, а также их семьи, и другие люди, которые кормили-поили, одевали-обстирывали наших ученых улусников – горе-беда! Все они вскакивали на необъезженное время в одном месте, а свалились совсем в другом. В новом, неизвестном, опасном месте. Здесь жили другие люди – да, не такие ученые, но куда лучше приспособленные для своих краев. Арт-татай! Время обиделось и перекроило их мир до неузнаваемости. Пришлось ученым улусникам учиться жить заново, меняя самих себя, ища себе уютное место на новом месте…
49
В изложении Сарын-тойона звучит теория академика Николая Козырева. Она гласит, что время – величина, имеющая направление и энергию. Время переносит энергию со скоростью большей, чем скорость света, оно может вмешиваться в события, изменяя степень их энергетичности. По Козыреву, небесные тела – «машины», перерабатывающие время в энергию.
– Место на месте! – Кюн захохотал.
– Место на месте, жених на невесте! – поддержала Туярыма.
Сказать по правде, эта девчонка росла быстрее, чем следовало бы.
– Я скачу!
Кюн оседлал хворостину:
– Я скачу на времени! Меня не сбросишь! Я боотур!
– Ты хорошо запомнил мою сказку, заяц, – дядя Сарын потер ладонью свои вечно зажмуренные глаза. – А дети их стали рождаться боотурами.
– Мальчики!
– Конечно, мальчики. Кто скорее выживет в чужом месте, если не боотур?