Силовой вариант ч. 1
Шрифт:
— Шайтан…
Вертолет появился на небольшой высоте — румынская Пума, лицензионный вариант французской. Но в отличие от французского варианта — румынская Пума была вооружена по стандартам Восточного блока — НУРСы и пулеметы.
Полковник протянул свернутые в трубочку деньги.
— Возьми это и хвали Аллаха, что послал тебе меня на пути…
Бандит поколебался, но все же взял деньги. Точнее — схватил, быстро и цепко.
— Хвали Аллаха, что послал этот вертолет…
Остаток пути до промежуточной точки они проделали без происшествий.
Афганистан, Кабул
21 июня 1988 года
Конечно же, ни генералом Птицыным, ни полковником Телятниковым, ни людьми, названными перед смертью бывшим генеральным секретарем ЦК НДПА Мохаммедом Наджибуллой — дело не ограничивалось. Это была лишь малая часть того айсберга, который неумолимо надвигался на не такой уж в общем и плохой корабль
Прежде чем говорить о предательстве, о вреде, который оно принесло и о наказании, которое постигло предателей — нужно говорить о том, почему тот или иной человек предал. Ведь ребенок не рождается предателем, ни в детском саду, ни в школе, ни в институте, ни в армии — предавать никто не учит. И если человек предает — то нужно задавать вопрос, почему он это делает. Иначе предательство будет повторяться — раз за разом, раз за разом…
Надо понимать, что в СССР гражданская война, начавшись в восемнадцатом, так никогда и не закончится и тлеющие угли ее — будут вспыхивать вновь и вновь, как только запахнет керосином. СССР — это страна созданная в ходе гражданской войны, именно в ходе ее сформировалось государство. Государство это сформировалось как государство тотального господства большинства над меньшинством. Как государства отсутствия компромисса. Именно отказ от любых форм социального компромисса определял лицо Советского союза первых сорока лет — либо ты с нами, либо — ты против нас. Монолитность общества и отсутствие системы сдержек и противовесов (суть тормозов и якорей) обеспечило фантастически быстрое развитие государства — но когда накопились социальные противоречия, все это стало угрожать самому существованию государства.
Советское государство создавалось как государство крестьян для крестьян — наверное, первая в мире попытка создать некую общинную утопию, государство равенства. Практически продолжение общины, только на всю страну. У крестьянской общины были свои, специфические особенности, сформированные потребностями в выживании в суровых условиях. Так, земля регулярно переделивалась, причем по самому уравнительному принципу — по количеству едоков. [124] Многое в общине было общим. На государство и на право смотрели как на что-то отвлеченное — было обычное право и был суд в виде схода общины — единственный, который уважали. Справедливости отдавалось абсолютное предпочтение перед правом, причем справедливости очень специфической. Описывается случай, когда мировой суд, судивший двух крестьян по вопросу спорного участка, присудил одному отдать две трети спорного участка, одному — одну треть. На процессе случился корреспондент, он удивленно спросил — почему так, ведь если один прав, а другой нет, то тому, кто прав надо отдать весь участок. Ему спокойно объяснили, что и там и там — большая семья и этим двоим — еще жить по соседству. Люди, которые строили Советский союз — были суровыми, они обходились минимумом и требовали того же от других, не ценили человеческие жизни — но точно так же ни в грош не ставили и свою. Многие личные потребности с крестьянской суровостью они объявляли баловством. Эти люди верили в Царство Божье. А в восемнадцатом — им показалось, что его можно построить и на земле, прямо сейчас, уже скоро, через год — два. И они взялись за винтовки.
124
Именно поэтому была огромная рождаемость, именно поэтому она начала снижаться, как только общину заменили колхозом. В колхозе дети — лишние рты и не более того. Но Великую Отечественную — мы как раз и захватили во время своего демографического бума.
Им противостояли люди, которые были самыми обычными людьми в западном понимании этого слова. Люди, которых не отличишь на улице большого, космополитичного города, такого как Париж или Нью-Йорк от других горожан. Люди, которые признавали право в западном его понимании, в душе при этом понимая что такое право служит закреплению некоей несправедливости — но все же принимали его. Люди, которые признают право и возможность одного человека на эксплуатацию других людей. Люди, которые никогда не отдадут ничего чужим, пусть и рядом живущим людям — именно потому, что они для них чужие, не общинники, не свои. Люди, живущие в городах и поэтому давно лишившиеся сильнейшего, почти животного чувства общности, принадлежности к единому роду, виду, племени, народу. Этих людей было немного, примерно десять, максимум пятнадцать процентов от общего — но это были те самые буржуазные спецы и прочие, без которых невозможно функционирование нормального, современного общества,
Гражданская война как раз была столкновением между этими двумя лагерями. Между этими двумя стилями жизни. Между общиной и городом, это был бунт общины, нацеленный на то, чтобы сохраниться и не пойти по западному пути развития, на который Россия при императоре Николае уверенно выходила. Считается, что гражданская война закончилась победой красных, но это не так, в ней проиграли все. Даже физически уничтожив большей частью старые классы — новая власть вынуждена была создавать новые, создавать промышленность и города. Таким образом, люди отрывались от земли, от общины и уже во втором, в третьем поколении становились чужеродными телами, чей генокод принципиально противоречит тому, что был заложен в государство и общество. Это надо было видеть, но это старались не видеть, не замечать, не замечать год за годом, Съезд за Съездом. На наш век — хватит…
Новое поколение, родившееся после войны — было принципиально другим. Если старое поколение пело песню «Жила бы страна родная и нету других забот» — то гимном нового были слова Виктора Цоя «И все что нам нужно — нам нужно сейчас!». Старое поколение могло рожать детей в бараках — новому нужна была отдельная квартира для каждой семьи. Наконец — у старого поколения было то особое чувство прощения… не совсем христианское, вы не правы. Это чувство — рождалось из четкого убеждения в том, что твое личное выживание — ничто перед выживанием рода, вида, страны. Это не храбрость, нет — у нового поколения было достаточно храбрости, которую оно продемонстрировало в Афганистане, даже враги признавали храбрость русских, подчас безумную. Это была готовность простить даже вполне очевидную несправедливость в отношении себя и своей семьи, если та была совершена во благо выживания народа, готовность стать той самой щепкой, которые разлетаются во все стороны, когда рубят лес, вполне сознательная готовность на жертвы без похвалы и награды, даже без признания. Людей раскулачивали — но те, кто относился к людям с общинной психологией и думать не думали вредить, для них достаточно было того понимания, что «время было такое» и «так надо было». Другие, те, кто был людьми в западном понимании этого смысла слова — не прощали обществу ничего, даже в пятидесятые они помнили — кто из какого рода, что отняли у отца, что у деда, кого репрессировали. Помнили и копили счет — чтобы предъявить при любом удобном случае [125] . И новое поколение, родившееся в городах и не знавшее нужды — не прощало ничего и никогда…
125
Автор вспоминает политически наивные выкладки Ивана Евграшина, написавшего «Стальной лев революции». Сформировать у интеллигенции и бывших имущих классов комплекс вины перед простым народом и на базе этого заставить помогать честно строить социалистическое государство. Ха-ха-ха…
С чего начинается предательство…
Был май… начало семидесятых годов, пик величия Советской державы. От страшной войны, прокатившейся по советской земле — оправились уже полностью. По техническому развитию — догнали ведущие капстраны. Ведется массовое жилищное строительство, дорожное строительство, энергетическое строительство, новые заводы строятся МАССОВО. Цифры капиталовложений удивляют даже много чего повидавших западных экономистов, и они спорят там у себя — когда СССР обгонит США и станет первой державой мира.
А в то же время…
А в то же время — в одной из московских школ объявили смотр пионерских организаций. И ладно если бы просто смотр художественной самодеятельности — постоять на сцене в галстуке и песню проорать с выражением, что до этого целый месяц разучивал — любой дурак способен. Так нет. На сей раз — объявили смотр-конкурс народно-хозяйственных проектов. Да, да… народно-хозяйственных проектов, которые предлагали пионерские организации.
Ну и какие народно-хозяйственные проекты, когда в школе толком и по рублю с родителей на праздник собрать не могут?
Сережку Телятникова в классе не любили. Не то чтобы он сильно отличался или выделялся, нет. Во-первых — активист, входит в совет отряда. Во-вторых — родители не слишком то романтических профессий: папа в НИИ, мама в министерстве. В третьих… а в третьих пацаны сами по каким-то своим признакам выделяют белых ворон — и такая белая ворона есть всегда. Ну, или почти всегда…
Объявили смотр-конкурс. Аврал. А на улице солнышко пригревает, снег полностью сошел, в прошлом году поле для футбола разровняли новые сетки поставили, мячи дали. И вот вопрос — что делать? Или сидеть и корпеть над народно-хозяйственным проектом после уроков. Или пойти, побегать, погонять в футбол вместе с компанией хулиганистого Брыкина, у которого брат из тюрьмы недавно вышел и который такие словечки знает… Вы — что выберете?