Силуэт
Шрифт:
В волосах луч солнца, как соломина,
на ногах из грязи «сапоги».
Мы бежим с мальчишками на озеро,
там ныряем с ветхого моста;
с перекупа нас уж заморозило,
рвём боярку с колкого куста,
баламутим ил на узких старицах,
добываем сонных карасей —
это в моей памяти останется
от минувшей жизни детской всей.
Дождь слепой,
дымок над летней кухонькой,
где оладьи мама напекла.
Слово «МАМА» соберу из кубиков.
………………………………
Вот и жизнь куда-то утекла.
ЛИПОВЫЙ ЦВЕТ
Пела, пела иволга – и смолкла;
вновь июль затеял духоту,
зацветает липа у просёлка,
дух медовый слышен за версту.
Мы с женой рядком, как будто дети,
ветки гнём и дышим глубоко,
рвём пыльцой сорящие соцветья,
нам вдвоём отрадно и легко.
Рядом шмель давно уже хлопочет,
весь в пыльце, с утра он деловит,
мёдом тоже запасаться хочет,
улетит и снова прилетит.
Долго ли в работе перегреться!
Лето-лекарь дарит нам рецепт:
от простуды нету лучше средства,
чем июльской липы белый цвет.
Вот засушим пестики-тычинки —
будет нам добавка в чай зимой.
То-то славно чашки по две чинно
выпить и распариться, как в зной,
и припомнить липу у просёлка,
ложечкой в стакане шевеля,
иволгу,
степную перепёлку,
неба высь,
гудение шмеля.
* * *
Ларе
Узкий лучик света ляжет у дверей,
яблочко румяное упадёт в кипрей,
зёрнышко из колоса канет в борозду,
ночь повесит на небе главную звезду.
Будут в сны глубокие падать семена,
прорастать любимые с детства имена.
Утро травы вымочит в голубой росе,
вздрогнет незабудка в дочкиной косе.
НАПЕВ
Нине
Худобынечка, дудочка из тростника,
Ты протяжно вздыхаешь, тиха и тонка.
Дует ветер разлуки в твоё певчее устье,
Извлекая мелодию самостоятельной грусти.
И улыбка тебе, и серьёзность к лицу,
Ты награда уставшему крепко отцу.
Я в тебя перелью все теплинки дыханья —
Пусть родится напев состраданья.
ПЕРВЫЙ «ТРЕНЕР»
В июльский полдень, в свирепый зной,
Я пас корову – худой, босой.
Кружил в дозоре над степью сокол,
Хрустела в кочках, пыля, осока.
Нужна корове сочнее пища,
И Зойка – ходу на соевище!
То кочкарями, то луговиной,
Неслась рысцою неутомимой,
Косилась глазом большим, лиловым —
Рысак орловский, а не корова…
– Назад, зараза!.. Вертайся к стаду! —
Кричал я хрипло, молил устало,
И хворостиной махал напрасно,
Сменить пытаясь маршрут опасный.
Но коровёнка держала темп!
Я задыхался, пыхтел, потел
И падал, чуя нутром беду…
Вставала Зойка на всём бегу
И принималась мычать серьёзно,
Рождая эхо в полях колхозных.
Потом, дождавшись, пока я встану,
Сама покорно шагала к стаду.
Кто ж знал, что будет тот бег в подспорье?
Не зря я, видно, в десятиборье
На стадионах родного края
Был чемпионом, был уважаем.
Промчалась юность, спортивный пыл,
Но эти гонки я не забыл,
Как доставались мне нелегко
Терпенье, скорость и молоко.
ВСТРЕЧА С ТАМБОВКОЙ
Устав бежать бескрайними полями,
шоссе заходит в левый поворот.
Село степное новой встречи ждёт,
гостей встречая вместе с тополями.
Эй, великаны, как вы высоки!
Не вас ли мы сажали дружным классом,
от северных ветров спасая трассу?
Теперь уже вы стали старики.
Один из вас – вот этот, верно, мой.
Он колышек забыл, свою опору.
Я узнаю его по листьев разговору,
что воскресает каждою весной.
Поговорим о тех, кого здесь ждут,
их так немного на земле осталось
нести свои потери и усталость,
и вспомним тех, что больше не придут.
Здесь школы нет, дверей не отворить,
её снесли во имя новостройки;
дух памяти, неистребимо стойкий,
не позволяет нам её забыть.
Мы здесь учились верить и любить,
и как бы ни были порою строги
мудрейшие на свете педагоги,
мальчишества нам всё же не избыть.
У взрослости немало есть причин
стать правильным и скучным человечком,
но я опять хочу, увидев речку,
вниз головой с моста нырнуть в Гильчин.
Он подзарос давно густой травой,