Сильвия и Бруно. Окончание истории
Шрифт:
— Тебе что, чертополоха жалко? — спросил он. — Брось, это — не лебезящий Секретарь Благотворительного базара! А жаль, кстати! — грозно добавил он.
— Послушайте, а его палка прошла мне сквозь голову! — крикнул Бруно. (Детишки уже обежали вокруг чертополоха и завладели моими руками.) — Прямо под бородой! Хорошо, что я не чертополох!
— Ну вот, хоть с этим расправились! — продолжал Артур. — Боюсь только, что я говорил слишком длинно для твоего терпение и собственных сил. Ну, скоро мне поворачивать. Недалёко до конца пути.
А я не удержался и процитировал:
«Плату,— В мастерстве выдавать неожиданные и несообразные цитаты, — засмеялся Артур, — равных тебе мало, а лучших и вовсе нет [25] .
Минуя место, где от дороги ответвлялась аллея, ведущая к побережью, я заметил одинокий силуэт, удаляющийся по ней в сторону моря. Пешеход находился уже на порядочном расстоянии, спиной к нам, но я не мог ошибиться — это была леди Мюриел. Артур не заметил её — он смотрел в другую сторону, на сгущающиеся дождевые облака, а я смолчал, зато попытался придумать какой-нибудь правдоподобный довод, чтобы убедить его возвращаться берегом.
24
Рассказчик цитирует роман Генри Лонгфелло «Гиперион», кн. 3, гл. VI, главный герой которого, в свою очередь, наизусть читает это стихотворение целиком, добавляя, что это перевод стихотворения немецкого поэта Людвига Уланда (1787—1862; по-немецки стихотворение называется «Die Ueberfahrt»). Перевод его на английский принадлежит самому Лонгфелло. Читателям в России Уланд известен по переводам Жуковского.
25
Выражение из романа Диккенса «Домби и сын», гл. 48, ставшее крылатым.
Такая возможность тот час же представилась.
— Что-то я устал, — сказал мой друг. — Неблагоразумно мне идти дальше. Поверну-ка я прямо здесь.
Я повернул вместе с ним, и мы прошли несколько шагов в обратную сторону. Стоило нам поравняться с боковой аллеей, я как можно безразличнее сказал:
— Не иди ты по этой дороге. Слишком жарко и пыльно. Пройдись по аллее, затем берегом моря. Дорога выйдет не длиннее, а ты подышишь морским воздухом.
— Да, так и впрямь будет лучше, — согласился Артур, но в этот миг леди Мюриел показалась у нас в виду, и он замолк. — Нет, путь получится кружной. Правда, там у берега попрохладнее... — Он в нерешительности остановился, глядя то вперёд, то назад — удручающий портрет слабоволия!
Затрудняюсь сказать, сколько продлилась бы эта унизительная сцена, будь я единственным внешним побудителем, но в эту минуту Сильвия, проявив молниеносную решимость, достойную самого Наполеона, взяла дело в свои руки.
— Сбегай за ней, Бруно, и поверни её в нашу сторону! А я займусь этим. — Тут она ухватилась за трость, которую держал Артур, и легонько потянула её в сторону аллеи.
Артур пребывал в совершенном неведении, что его трость повинуется чьей-то чужой воле помимо его собственной. Мой друг, несомненно, решил, что трость приняла горизонтальное положение просто потому, что он указал ею вперёд.
— Там случайно не ятрышник пробивается из-под изгороди? — спросил вдруг Артур и сам удивился своему вопросу. — Впрочем, прекрасное решение проблемы. Нарву себе по дороге.
Тем временем Бруно подбежал сзади к леди Мюриел, а затем, непрестанно прыгая вокруг неё и покрикивая (а его крики мог слышать только я один), словно погонял овечку, он ухитрился развернуть её кругом и направить её шаги в нашу сторону. А она так и не оторвала затуманенного взора от земли.
Наша взяла! И поскольку уже было ясно, что влюблённые, которых наши старания направили друг навстречу другу, неминуемо встретятся, я повернулся и зашагал прочь, надеясь, что Сильвия с Бруно последуют моему примеру. Ведь ни Артуру, ни его доброму ангелу посторонние зрители не были нужны.
ГЛАВА IV. Король-пёс
— Они поздоровались за руку, — сказал Бруно, семенивший слева, в ответ на мой мысленный вопрос.
— И вид у них такой счастливый! — добавила Сильвия справа.
— Отлично, пойдёмте же отсюда побыстрее, — сказал я. — Жаль, что я не знаю кратчайшей дороги до фермы Хантера.
— В этом коттедже, наверно, знают, — сказала Сильвия.
— Вполне вероятно. Не сбегаешь ли спросить, а, Бруно?
Не успел Бруно рвануться, как Сильвия со смехом его задержала.
— Погоди же, дай сперва сделаю тебя видимым!
— И слышимым тоже, верно? — сказал я, а она вытащила драгоценный камень, висевший у неё на цепочке на манер медальона, и провела им над головой брата, а затем тронула медальоном его глаза и губы.
— Верно, — отвечала она мне, — а то однажды я сделала его слышимым, но забыла сделать видимым! И он отправился в лавку купить сладостей. Продавец так перепугался! Ведь получилось, что из воздуха раздался голос: «Дайте мне, пожалуйста, две унции леденцов из ячменного сахара!» А тут ещё шиллинг — дзынь! о прилавок. А продавец и говорит: «Я тебя не вижу!» А Бруно отвечает: «Это не важно, ведь шиллинг вы видите?» Но продавец сказал, что он ни разу ещё не продавал леденцов тем, кого не видно. Так что нам пришлось... Ну вот, Бруно, готово! — И Бруно тотчас умчался.
Пока мы дожидались его возвращения, Сильвия была занята тем, что делала видимой себя.
— Довольно неловко бывает, — пояснила она, — когда мы встречаемся людей, а они могут увидеть лишь одного из нас, а другого не могут.
Спустя пару минут Бруно вернулся. У него был расстроенный вид.
— Там был хозяин с друзьями, и он был сердитый, — сообщил Бруно. — Он спросил меня, кто я такой. Я говорю: «Я Бруно, а кто они? Тогда он говорит: «Это мой браток, а это моя сестричка, и другие бездельники мне тут не нужны! Так что дуй отсюда!» А когда я его спросил: «В какую сторону мне подуть?» — он как заорёт: «Брысь!» Вытолкнул меня и дверь закрыл!
— Значит, ты не спросил дорогу на ферму Хантера? — покачала Сильвия головой.
— Вопросам не оставалось места, — по-взрослому ответил Бруно. И тут же добавил: — Комната была битком набита.
— Не могут же три человека битком набить комнату, — возразила Сильвия.
— Ещё как могут, — настаивал Бруно. — Хозяин сам больше всех набил комнату. Он очень толстый, такой толстый, что его даже не повалишь.
Я недопонял смысла этого сравнения, поэтому счёл долгом заметить:
— Никого не следует стремиться повалить — не важно, толстый он или худой.
— Уж его– то вы не повалите, — сказал на это Бруно. — Он гораздо шире, чем выше, и когда он лежит, он выше, чем когда он стоит. Поэтому его и не повалишь.
— Вот ещё один коттедж, — сказал я. — На этот раз я сам спрошу дорогу.
Теперь, правда, не было нужды заходить внутрь, поскольку в дверях стояла женщина с ребёнком на руках, разговаривавшая с прилично одетым мужчиной — фермером, судя по всему, — который, очевидно, направлялся в городок да остановился перемолвиться.