Симарглы
Шрифт:
— А… а зачем это вам?
— Может пригодиться, — ответ был туманен. — Вы знаете, иногда состояние больного может сказываться на близких родственниках, причем так, что они даже сами этого не замечают.
«Что за чушь! — подумала Лена. — Неужели Станислав Ольгердтович не мог придумать что-то получше?..» Но нет, очевидно, современный человек готов поверить всему, чему угодно, если его соответствующим образом подготовить: хозяйка купилась.
— Н-ну… пожалуй, я последнее время стала крепче спать по ночам… Раньше ни в какую не удавалось: фонари мощные чересчур, слепят даже через шторы. А тут вдруг как рукой сняло! Сплю так, что из пушки не поднимешь. Только не помню, полгода или год уже…
— Спасибо, вот это действительно нам очень полезно! И последний вопрос: где Ирина сейчас?
— Она? Вышла куда-то… Вы знаете, она почти не выходит в последнее время, а тут собралась, пошла… Сказала: по магазинам. Я так обрадовалась, что даже спрашивать не стала, куда именно. Вы думаете, она может?.. — на последних словах приятный голос Ангелины Игнатьевны окрасил ужас.
И в этот момент щелкнул дверной замок.
— Я дома, — раздался спокойный приветливый голос. — Мама, у нас что, гости?
…Лена во все глаза смотрела на эту таинственную Ирину, за которой они вот уже полдня гоняются по всему городу. Самая обыкновенная. Черненькая, кареглазая, с приветливой светской улыбкой. Ни грамма косметики, хотя прическа на удивление стильная, только без лака. На девушке были джинсы и симпатичный свитерок, но когда она стянула его через голову, под ним оказалась линялая футболка, вся в пятнах краски. В руках девушка держала большой пухлый пакет. Не выпустила его даже тогда, когда раздевалась.
— Что ты купила, Ирочка? — спросила Ангелина Игнатьевна благодушно успокоенным тоном.
— Ничего особенного… А кто это, мама?
— Меня зовут Станислав Ольгердтович, я из службы телефона доверия, — совершенно невозмутимо ответил симаргл. — Это мои ассистенты, Лена и… э… Викентий.
— Телефон доверия? — в голосе Ирины послышалось легкое удивление. — При чем тут телефон доверия?
— Вы звонили нам… Вы же помните, что звонили… — Лена снова почувствовала движение чужой магии. На сей раз оно было еще сильнее, даже в желудке сжалось от этого. Станислав Ольгердтович явно пытался вложить в голову Ирине воспоминания, которых раньше там не было.
Пытался… и у него не получалось! Совсем не получалось. Лены вполне хватило, чтобы почувствовать это.
Но девушка, кажется, решила принять правила игры.
— Ах да, конечно… Не знала, что вы придадите столько значения тому случайному звонку и даже явитесь сюда, — она села на кресло, все еще держа в руках пакет.
— Ира, а что ты все-таки купила? — спросила ее мать с некоторым беспокойством в голосе. Кажется, она тоже почувствовала витающее в воздухе напряжение.
Лена сделала усилие, чтобы не вертеть головой туда-сюда. Она ничего не понимала. Если воздействие Станислава Ольгердтовича не произвело на Ирину никакого впечатление (кстати, почему? она не кажется таким уж могучим магом, она вообще магом не кажется!), то отчего она не подняла настоящую бучу? Почему приняла все как должное и даже подыграла им?
Ирина пожала плечами.
— Ничего особенного, я же говорю… просто выкупила одну из своих работ. Ты, кажется, говорила мне, что художник должен дорожить своими творениями? Они ему все равно как дети.
Она осторожно достала из пакета большой сверток, завернутый в коричневую оберточную бумагу… положила его на стол… развела руками в сторону шуршащие бумажные крылья…
Лена напряглась и подалась вперед, зная уже, что сейчас увидит. Так же поступила и мать Ирины (просто потому что с ее места не было видно), а вот симарглы остались сидеть неподвижно, фиксирую глазами молодую художницу.
На столе, в коричневых складках упаковки лежала голова. Знакомая голова, с золотыми испуганными глазами. Искусственные иссиня черные волосы расположились на коричневой бумаге вольготно, кольцами, словно спящие змеи, которым нечего бояться.
— Почему? — прошептала Лена одними губами, глядя на молодую художницу. — Зачем?
— Потому что наши творения — это наши дети, — безмятежно улыбаясь, произнесла Ирина. — Наши создания. Мы в ответе за них. Мы в ответе за тех, кого создали. Я знаю, вы хотели убедиться, что это именно моя душа — в этой бедной девочке, а потом вы уничтожили бы ее или меня заставили бы уничтожить… Я снова стала бы целой. И тогда мне пришлось бы делать выбор… — она бросила взгляд, полный тоски, на мать. — Понимаете? Между жизнью и смертью. Между мамой и… Мишей. А я всего только хотела, чтобы время остановилось.
Лена вздрогнула. Дежа вю… и в то же время все совсем по-другому! Неужели живым тоже приходится выбирать?.. Она никогда раньше не верила в это. Всегда есть какой-то другой путь. Пока ты жив — можно сделать все, что угодно.
Но времени никогда не хватает.
— А… если бы все-таки пришлось? — неожиданно для самой себя, с каким-то болезненным любопытством спросила она. — Кого бы ты выбрала?..
— Мишу… Прости, мама.
Ангелина Игнатьевна сидела как изваяние, и только глаза на бледном лице перебегали с дочери на гостей и обратно.
— Доченька… — выдавила она. — Ты сошла с ума?.. У тебя кто-то есть? Зачем ты принесла домой труп?
Это было странно, но Ангелина Ивановна, так же, как и Лена прежде, подумала, что голова живая. Только ее иллюзия продлилась дольше.
— Кто такой Миша? — жестко спросил Станислав Ольгердтович.
— Мой архангел… — Ирина улыбнулась. — Он сказал как-то, что он Хозяин Ада пятого уровня. Правда, смешно? Он хотел найти вас, чтобы вы объединили мою душу. Но я ни за что не сожгу эту голову. Знаете, как пластмасса воняет?
«А она ведь не сумасшедшая… Говорит вполне спокойно, логично… Просто это какая-то своя, запредельная логика… Такая, где любовь к матери ставится на одну доску с любовью к своему созданию, и все это сравнивается с неприятным запахом горелого пластика…»
Станислав Ольгердтович и Вик вдруг выпрямились, подобрались… Потом они синхронно вскочили (Станислав Ольгердтович при этом опрокинул столик, статуэтки с него полетели на пол, покатились по ковру, мать Ангелина Игнатьевна завизжала) и кинулись к окну. Лена не успела отреагировать. Более легкий Вик опережал.