Симфония кукол
Шрифт:
– Вуаля! – Он сдергивает ткань и бросает ее на песок. Радуется, кривляется и корчится. Стучит себя ладонями по коленям, подпрыгивает, поправляет сползший парик, переминается с ноги на ногу, словно его приперло в туалет.
– Вуаля! Вуа-ля! Вуа-вуа-вуа-ля! Тада-ам!
Под тканью скрывалось здоровенное зеркало.
– Теперь видите? Ну как вам? А? Впечатляет?
Он скачет и двигает ширму, чтобы мы могли получше рассмотреть отразившуюся в зеркале ужасающую конструкцию.
– Весомо? – Он чуть ли не катается по полу со смеха. – Весомо? А?
Меня трясет. Он псих. Натуральный психопат.
– Правду говорят, что месть сладка. А наказание куда слаще меда. – Он заикается от перевозбуждения. – А знаете, как еще говорят? Правды нет на земле. Вот такой вот парадокс. Ее нет, и в то же время все о ней говорят. И я тоже говорю. А ее нет.
Он встречается взглядом со своим отражением и застывает. Его рот открывается, он дует на стекло, которое запотевает, и его рука протирает след краем халата.
– Нет ни правды, – он переходит на шепот, – ни чести, ни справедливости. Никакой суд не в состоянии восстановить справедливость. Ни верховный, ни высший, ни божий. Все это – пустые слова.
Он отворачивается от зеркала и вновь становится веселым.
– Я недавно осознал один факт: закон, цензура, правила, манеры – все это прерогатива бедных. Воспитание, принципы и прочие ненужности придуманы, только чтобы мешать жить. Принципы. Хах. Их тоже почти не осталось. Вымерли, как мамонты, как динозавры, как правда. Не осталось ничего святого. Вокруг и разговоров только, как обмануть ближнего да как повыгоднее продать совесть. Новая религия в расцвете. И главное божество – деньги.
Он несет полнейший бред! И здесь нет ни камер, ни зрителей. Это никакое не шоу. Кошмар. Меня сейчас стошнит.
– Да, друзья, – продолжает он сквозь неправдоподобный смех. – Суд не может. Государство не может. А я смог наказать. Смог! – Р замирает, мгновенно перестает смеяться. Отходит от зеркала, останавливается, строго смотрит на нас через отражение и загробным голосом говорит: – Внимательнее изучайте. Скоро начнется игра!
Глава 3
Никита свернул в переулок. На проспекте с парковкой постоянные проблемы, пришлось оставить машину в нескольких кварталах и прогуляться пешком. Он всегда так поступал, если Рамуте просила встретить ее после работы. Срывался, где бы он ни находился, и спешил к своей девушке; возможно, она была «его девушкой» лишь по его мнению, Рамуте избегала давать определение их отношениям, но Никита предпочитал думать, что у них серьезные отношения.
Ему нравилось прогуливаться. Он успевал собраться с мыслями и насладиться ожиданием встречи.
К тому же можно срезать через дворы и по пути заглянуть в маленькую пекарню. Ничего особенного, обычный ларек со свежей выпечкой. Но в нем продавали пирожное «Корзинка с кремом» – любимое лакомство Рамуте. Это он тоже знал. Если верить ей – это пирожное с тем самым вкусом из детства, с настоящим кремом.
Никита в очередной раз набрал номер телефона Рамуте, она не ответила. Не ответила так же, как не ответила на его недавнее предложение переехать к нему. Проигнорировала, выпроводила за дверь со словами «до вечера» и скупым поцелуем в щеку. Это не отказ и не ссора. Вечером она, как всегда, вернется. Вернется его ненаглядная страстная Рами. Позвонит, пригласит в гости. Он, естественно, словно верный пес, прибежит по команде. Прибежит, и они займутся сексом. А утром… Все повторится.
– Ух! Твою ж мать, – выругался он, зацепившись за корягу, потерял равновесие и чуть было не упал.
Никита – гордый и себялюбивый. И он не станет гоняться за юбкой. Не станет прислуживать и носить на руках ту, что не ценит его усилий. Это же всего лишь девушка. Обыкновенная. Очередная дамочка. Сколько таких в этом городе? Однажды он не выдержит, психанет и пошлет Рами куда подальше. И нет, Никита не будет кричать, спокойно, как это обычно делает она, попросит Рами уйти из его жизни… Так он думает каждый раз, когда спускается по лестнице из квартиры Рамуте. Так он фантазирует, когда остается наедине со своими мыслями. Так он себя успокаивает. И так продолжается второй год.
После переезда Рамуте из Каунаса в этот городок жизнь Никиты навсегда изменилась. Перестала подчиняться графику, избавилась от его личных интересов и подчинилась желаниям Рами. Он раньше не задумывался, какой должна быть его идеальная женщина. Какой у нее должен быть характер или внешность. Но он точно знал, что его вторая половинка обязана хорошо готовить, любить убираться в квартире, быть понимающим собеседником, страстной, сговорчивой, смелой и изобретательной в постели. А еще быть верной и любящей.
Из всех пожеланий Никиты Рамуте соответствовала только его пунктам о сексе. Все остальное – мимо. Одна мысль о готовке вызывала в ней отвращение. Максимум на что она была способна – залить кипятком кофе и разогреть в микроволновке пиццу. Терпеть не могла уборку. В ее квартире нет ни одного стула, на спинке которого не висело бы по паре кофт, маек, бюстгальтеров и пакетов. Вместо того чтобы самостоятельно разложить вещи на полках, Рами предпочитала раз в неделю заказать уборщиц, которые за четверть ее зарплаты наведут порядок. О сопливых беседах, лирике, романтике во всех ее проявлениях, сантиментах и прочих нежностях Никита мог и не мечтать. Все четко, коротко, сухо и по фактам. Но больше всего Рамуте ненавидела разговоры о любви и планах на будущее. «Подобные беседы вызывают у меня желание залить уши воском» – так она говорила.
«До вечера», холодный поцелуй в щеку, и свободен.
Никита, как Золушка, только не в полночь, а с восходом солнца и трезвонящим будильником, превращался в ненужный, мешающий, раздражающий элемент мебели в чужой квартире, в квартире Рамуте. Любая инициатива с переездом к нему расценивалась как давление и вторжение в личное пространство. Возможно, поэтому, а не из-за ревности к Юргису – бывшему Рамуте, с которым она продолжала общаться, – Никита до сих пор не решился сделать ей предложение. Не признался, что мечтает завести с ней детей, двоих, а лучше троих: сына и дочек-близняшек.