Символ Веры
Шрифт:
– Г-г-господи И-и-исусе, - прошептал Гильермо и хотел перекреститься. но рука не поднималась. Леон вообще не чувствовал конечностей и наверное упал бы, не поддержи его Франц.
Немыслимо роскошный номер великолепного отеля. Золото и драгоценные материалы везде. Даже напольные часы с полной звукоизоляцией и прецизионным турбийоном (который им совершенно ни к чему) - о чем возвещает бронзовая табличка на дубовом корпусе.
И два трупа на залитом кровью ковре. Два безнадежно мертвых человека, которых со спокойствием голема отправил на тот свет Байнет Андерсен. А если бы не отправил, то на их месте сейчас оказался бы сам Боскэ, отравленный «чаем», повесившийся или просто выброшенный
– Надо покинуть здание, любой ценой, - бросил Штык, вытаскивая из кобуры покойника оружие - маленький револьвер со стволом не больше в пол-пальца длиной. Заодно Байнет прихватил брошенное полотенце и, положив собственный пистолет на стол, обмотал тканью револьвер. При этом боец шептал себе под нос:
– Нечестивые подстерегают праведников, яко волки в ночи.
В довершение Андерсен зачем-то перезарядил свой пистолет, хотя выстрелил из него только три раза… или четыре? Полупустой магазин отправился в карман. Все эти манипуляции заняли от силы секунд семь-десять. Затем Байнет развернулся к двери - пистолет с глушителем в одной руке, револьвер, обмотанный кремовым полотенцем из лучшего восточного полотна - в другой.
– Франц, дай ему по физиономии и тащи за мной, - скомандовал Штык.
– Господь с нами, и сила его велика!
– Может, наоборот, пошуметь?
– отрывисто спросил Франц, широким движением буквально задвигая Леона себе за спину.
– Нет, - бросил Штык.
– Надо уйти быстро и тихо.
Франц покачал головой, но промолчал.
– Держись строго за мной, - приказал Андерсен, ногой открывая дверь. Пистолеты он держал перед собой, наизготовку.
За дверью номера было как обычно - тихо и пусто. Ну, почти пусто, за исключением ночного портье, который расслабленно брел по коридору с пустым подносом. За портье семенил мальчишка в ливрее. Увидев постояльцев при оружии, да еще в таком странном виде, обслуга отреагировала по-разному. Портье кинулся на пол, прикрывая голову руками. Похоже, этот навык у местных был отработан на отлично. Поднос почти беззвучно утонул в роскошном, лохматом ковре, устилавшем пол от стены до стены. Мальчишка замер, открыв рот и зачем-то схватившись за круглую шапочку с плоским верхом.
– К лифту, - бросил на ходу Байнет.
Но они опоздали... Контрольных групп было две, одна поднялась по лестнице, другая на лифте. И прибыли они практически одновременно. Время замерло, потекло, словно густой кисель. Все окружающее обрело многомерность и контрастные, невероятно яркие цвета. Гильермо как будто поплыл по течению событий, видя все сразу и не в состоянии повлиять на что либо.
Коридор - широкий, отделанный полированными деревянными панелями. Редкие - апартаментов немного и они огромны - двери, которые почти сливаются со стенами. Лишь золоченые таблички с цифрами указывают номера. Светильники в виде хрустальных бутонов экзотических цветов - свет не ярок и не слаб, его ровно столько, чтобы посетитель почувствовал уют и душевный комфорт. Коридор обоими концами выходит на лестницы, но ими пользуется только обслуга. К услугам немногочисленных гостей две лифтовые кабины - современный куб с зеркалами и кнопками, а также старая классическая «клетка», где специальный слуга самолично поворачивает специальную стрелку, указывая этаж назначения. Каждый может выбрать по своему вкусу, что ему ближе - неброское очарование классики или модерн арт-деко.
И в этот момент двери «новой» лифтовой кабины звякнули предупредительным звонком, готовясь открыться. До нее было метра три. Байнет кинул быстрый взгляд на дверь, что вела к лестнице. Там сквозь матовое стекло уже маячили силуэты незваных гостей. Створки лифта поехали в стороны, сквозь открывающуюся щель
«Кисельное» время закончилось. Андерсен качнулся назад, спиной буквально забросив обратно в номер Франца и, соответственно, Гильермо. Пистолет с глушителем щелкнул, в стекле двери словно выкололи черную точку, от которой разбежалась изломанная паутина трещин. На обратном движении, как маятник, воинствующий монах ринулся вперед, уходя с линии огня «лифтовых» и сокращая дистанцию. Лежащий навзничь портье заскулил, суча ногами, и пытаясь закопаться в ковер. За исключением этого тихого воя все остальное происходило в молчании - только лязгали затворы и чавкали глушители на стволах.
Байнет за три громадных шага добрался до лифта, чьи дверцы едва-едва открылись полностью. За это время он еще дважды выстрелил по направлению двери, удерживая вторую группу ассасинов на лестнице. Убийца в лифте нажал на спуск, и, не забрось Штык спутников обратно в номер, их изрешетило бы одной очередью. В следующее мгновение Байнет налетел на стрелка всем своим немалым весом и вместе с ним ворвался в лифт.
– Господи, помилуй, - прошептал Франц, ставя на ноги упавшего Гильермо, тряся и кантуя подопечного, будто ростовой манекен. За открытой дверью происходило что-то скверное и человекоубийственное. Леон хотел сказать что-нибудь молитвенное, то ли за успех Байнета, то ли за прекращение кровопролития, но все происходило слишком быстро.
В лифте оказалось двое, как и ожидал монах. Неожиданный прорыв Андерсена в ближний бой на мгновение выбил их из колеи, и Байнет использовал с толком каждую долю секунды. Трижды выстрелил револьвер в его левой руке, полотенце на оружии заглушило и без того не слишком громкий шум. Ловким движением Штык подцепил ствол второго убийцы, направленный прямо в живот Байнета, дернул вверх и в строну за миг до того, как палец умирающего нажал спуск в последней конвульсии. Один из трех плафонов осыпался дождем осколков, мигнул и погас.
– Франц, пошел!
– гаркнул Байнет, высовываясь из лифта.
Еще выстрел из револьвера в сторону двери, пока открытый боек не закусил таки ткань. Заклацал пистолет, посылая пулю за пулей в стекло, которое и без того уже походило на картину сюрреалиста - сплошные дыры и трещины.
Один. Два.
С опустошающей очевидностью Байнет чувствовал, как умирает время, столь успешно отыгранное им в самом начале схватки.
Три.
Если сейчас Франц и Гильермо не покинут номер - те, на лестнице, сориентируются и задавят одиночку с пистолетом автоматическим огнем. Будет шумно, громко, грязно, скандально, однако Леон Боскэ все-таки умрет, а дело кардинала Морхауза погибнет.
– Франц!
– уже в голос заорал Байнет.
Четыре. Пять. В магазине восемь патронов, значит оружие пусто. Щелчок - и магазин упал, а Штык уже доставал из кожаного подсумка новый.
Топот ног из-за спины, приглушенный ковром - все-таки они поняли и поспешили. Поворот замка в одной из дверей - кто-то решил побродить за полночь или полюбопытствовал, что происходит. И две вспышки за той стороной расстрелянной двери - противники тоже сообразили, что пора действовать. Пули выбивали щепки из драгоценных панелей мореного дуба, стоимостью три тысячи франков за килограмм. Пара светильников погасла, рассыпавшись хрустальной пылью. Нелепо взмахнул руками и упал мальчишка в ливрее, прижимавшийся к стене в немом ужасе.