Символы священной науки
Шрифт:
Прежде всего, несомненно, что символическая роль аэролитов или камней, упавших с неба, очень значительна, потому что они есть как раз те "черные камни", о которых идет речь в столь многих и различных традициях, начиная с того, что был олицетворением Кибелы, или "Великой Богини", и кончая тем, что помещен в оправу Каабы в Мекке и связан с историей Авраама. В Риме также имелся лапис нигер, не говоря уже о щитах салийцев, о которых говорили, что они были выточены из аэролита во времена Нумы. [267]
267
Г-н Оссендовский сообщил историю "черного камня", некогда посланного "Царем Мира" Далай-Ламе, потом переданного в Ургу, в Монголии, который затем исчез примерно сто лет назад. Не зная, о чем идет речь, он попытался объяснить некоторые явления, как, например, появление письмен на поверхности этого камня, предположив, что это была своего рода аспидная доска.
Эти "черные камни", несомненно, могут быть отнесены
Бетиль (или вефиль, согласно русскому переводу Библии — прим. пер.) есть, собственно, олицетворение Омфалоса, то есть символ "Центра Мира", который совершенно естественно отождествляется с "божественным обиталищем". [268] Этот камень мог иметь различные формы, в частности, форму столба; так, Иаков говорит: "Этот камень, который я воздвиг подобно столпу, будет домом Бога". А у кельтских народов некоторые, если не все менгиры имели то же значение. Омфалос мог также олицетворяться камнем конической формы, подобно "черному камню" Кибелы, или иметь яйцевидную форму, конус напоминал Священную Гору, символ «Полюса» или "Оси Мира"; что до яйцевидной формы, то она напрямую соотносится с другим очень важным символом, символом "Мирового Яйца". Во всех случаях бетиль был "пророческим камнем", "камнем, который говорит", то есть камнем, который вдохновлял оракулов или возле которого вдохновлялись оракулы, благодаря "духовным влияниям", носителем которых он является; и пример Омфалоса в Дельфах очень показателен в этом отношении.
268
Это наименование "божественное обиталище", по-еврейски мишкан (mishkan), впоследствии было дано также и Ковчегу Завета, Скинии: как указывает само имя, это место пребывания Шехины.
Бетили, стало быть, по самой сути своей являются священными камнями, но далеко не все они имели небесное происхождение; однако, вполне вероятно, что по крайней мере символически идея "камня, упавшего с неба" могла быть определенным образом связана с ними. Что нам позволяет думать так, это их связь с таинственным лузом еврейской традиции; эта связь несомненна для "черных камней", которые действительно являются аэролитами, но она не исчерпывается только этим случаем, поскольку в Книге Бытия говорится по поводу Бэт-эля Иакова, что его первым именем было Луз. Мы можем даже напомнить в связи с этим, что Грааль был, говорят, выточен из камня, который также упал с неба, и между всем этим существуют тесные связи; но мы не будем останавливаться на этом более подробно, чтобы не уклоняться от нашей темы. [269]
269
Впрочем, мы довольно пространно высказались по вопросу о лузе, так же, как и об Омфалосе, в нашем исследовании Царь Мира.
В самом деле, идет ли речь о бетилях вообще, или конкретнее, о "черных камнях", ни те, ни другие не имеют ничего общего с "громовыми камнями". И как раз в связи с этим фраза, которую мы напомнили вначале, заключает в себе серьезное смешение, впрочем, достаточно объяснимое. Наверняка возникает искушение предположить, что «молнийные» или "громовые камни" должны быть камнями, упавшими с неба, аэролитами. Но ничего подобного, и никогда бы не догадались, что такое они есть на самом деле, не узнав этого от крестьян, которые, посредством устной традиции, сохранили о том воспоминание. Однако и сами эти крестьяне впадают в ошибку при истолковании, которая показывает, что истинный смысл традиции ускользает от них, когда они полагают, что эти камни упали с молнией или что они есть сама молния. В самом деле, они утверждают, что «гром» падает в двух видах: «огнем» или «камнем»; в первом случае он испепеляет, тогда как во втором он только разбивает. Но они очень хорошо знают "громовые камни" и ошибаются лишь в том, что приписывают им, в силу их наименования, небесное происхождение, которого они вовсе не имеют и никогда не имели.
Истина же заключается в том, что "громовыми камнями" являются камни, символизирующие молнию; они есть не что иное, как доисторические кремневые топоры, так же, как "змеиное яйцо", друидический символ "Мирового Яйца", есть не что иное, по своей материальной природе, как окаменевший морской еж. Каменный топор — это топор, который разбивает и раскалывает, именно поэтому он олицетворяет молнию; впрочем, эта символика восходит к эпохе исключительно далекой и объясняет существование некоторых так называемых "обетных топоров", то есть ритуальных предметов, никогда не имевших никакого практического применения в качестве оружия или какого-либо иного инструмента.
Это заставляет вспомнить нечто уже известное: то, что каменный топор Парашу-Рамы и каменный молот Тора есть одно и то же оружие; [270] а мы добавим, что это оружие есть символ молнии. Отсюда видно также, что символика "громовых камней" — гиперборейского происхождения, то есть что он связан с самой древней из традиций нынешнего человечества, с той, что действительно является первоначальной для текущей Манвантары. [271]
270
См.
271
Отметим в связи с этим, что кое-кто, путаясь, говорит сегодня о "гиперборейской Атлантиде"; Гиперборея и Атлантида суть две различные области, как север и запад есть две стороны света, и, как исходная точка традиции, первая много древнее второй. Нам представляется тем более важным привлечь к этому внимание, что совершающие это смешение сочли возможным приписать его и нам, тогда как само собой разумеется, что мы никогда его не совершали и даже не видим того, что могло бы дать хоть малейший повод к подобной интерпретации.
С другой стороны, здесь уместно заметить очень важную роль, которую играет молния в тибетской символике: олицетворяющая ее ваджра является одним из главных знаков отличия иерархов ламаизма. [272] В то же время ваджра символизирует мужской принцип универсального проявления, и таким образом, молния ассоциируется с идеей "божественного отцовства"; эта ассоциация также очень ясно обнаруживается в западной античности, потому что молния в ней есть главный атрибут Зевса-Отца или Юпитера, "отца богов и людей", поражающего молнией Титанов и Гигантов, как Тор и Парашу-Рама поражают двойников последних своим каменным оружием. [273]
272
Ваджра есть санскритский термин, обозначающий молнию; тибетская форма этого слова — дордже.
273
Интересно отметить, что молнии Юпитера выкованы Вулканом, что устанавливает некоторую связь между "небесным огнем" и "огнем подземным", связь, которая не обозначена в случаях, когда речь идет о каменном оружии: и в самом деле, "подземный огонь" находился в прямой связи с «металлургической» символикой, особенно в кабирийских мистериях; Вулкан кует также оружие героев. Впрочем, следует добавить, что существует другая версия, согласно которой Мольнер, или молот Тора будто бы был металлическим и выкованным гномами, которые принадлежат к тому же разряду символических существ, что и кабиры, циклопы, якши и т. д. Отметим также, по поводу огня, что колесница Тора влеклась двумя овнами и что в Индии овен есть верховое животное Агни.
Здесь есть даже — и даже на самом современном Западе — другая аналогия, поистине удивительная: Лейбниц в своей Монадологии говорит, что "все сотворенные монады рождаются, так сказать, посредством непрерывных, ежеминутных ударов молнии Божества"; он ассоциирует, таким образом, и в соответствии с данными традиции, о которой мы только что напомнили, молнию с идеей зарождения живых существ. Вполне вероятно, что его университетские комментаторы этого так никогда и не заметили, как не заметили они, и не без оснований, что теории того же философа о «существе» неразрушимом и "обращаемом в малое" после смерти были вдохновлены еврейской концепцией луза как "ядра бессмертия". [274]
274
Другой момент, которого мы можем коснуться лишь мимоходом, это то, что ваджра означает одновременно и «молния», и «алмаз»; это могло бы повести к рассмотрению еще и других аспектов вопроса, которые мы не намереваемся здесь рассматривать подробно.
Мы отметим еще последний пункт, который имеет отношение к масонской символике деревянного молотка; здесь не только налицо очевидная связь между этой деревянной колотушкой и кузнечным молотом, которые есть, так сказать, всего лишь две формы одного и того же инструмента; английский масонский историк Р.Ф. Гоудд думает, что "молоток Мастера", символику которого он связывает с символикой буквы Таu, в силу ее формы, ведет свое происхождение от молота Тора. Впрочем, и галлы имели "Бога с молотом", который изображен на алтаре, открытом в Майенсе; кажется даже, что это Дис Патер, имя которого очень близко к имени Зевса Отца и которого друиды, по словам Цезаря, называли отцом галльского племени. [275] Таким образом, этот молоток выступает также как символический эквивалент ваджры восточных традиций, и, вследствие совпадения, в котором, разумеется, нет ничего случайного, но которое покажется многим, по меньшей мере, неожиданным, оказывается, что масонские мастера обладают атрибутом, имеющим тот же самый смысл, что и соответствующий атрибут тибетских лам. Но кто же в сегодняшнем масонстве мог бы похвалиться обладанием единой по сути, но двойственной в проявлениях власти, знаком которой является этот атрибут? Мы не думаем, что слишком продвинемся, сказав, что в еще сохранившихся остатках западных инициатических организаций никто не имеет даже отдаленного представления, о чем идет речь. Символ остается, но, когда «дух» покинул его, он есть не более чем пустая форма. Надо ли, несмотря ни на что, сохранять надежду, что настанет день, когда эта форма вновь будет оживотворена, когда она вновь станет соответствовать реальности, которая есть изначальная причина ее бытия и которая единственная сообщает ей подлинно инициатический характер?
275
На некоторых галльских монетах можно видеть также изображение загадочного персонажа, держащего в одной руке предмет, похоже, являющийся литиусом, или жезлом авгура, а в другой — молоток, которым он стучит по некоему подобию наковальни. Этот персонаж, в силу своих атрибутов, был назван «жрецом-кузнецом».