Синдбад
Шрифт:
– Ничего не понимаю. Что здесь написано? Это не арабский!
– Конечно, не арабский, – подтвердил Сорви-голова. – Я же приобрел его в одной дикой северной стране, где бродят медведи и вечно невыносимый холод.
– Постойте, как вы сказали? Медведи? – Синдбад с сомнением уставился на Сорви-голову. – А ну-ка, дайте, я посмотрю, – протянул он руку, предварительно вытерев о белоснежную скатерть тонкой работы жирные пальцы.
– Э-э, оборванец, что ты смыслишь в грамоте! – с презрением в голосе сказал эмир, отодвигая руку с пергаментом.
– Ну,
– Ладно, на, – подумав, согласился эмир.
– Не надо.
– На, говорю! Упрашивать еще тебя, оборванца. И вина мне налей!
– Да на здоровье, – буркнул Синдбад, наливая и эмиру, но меньше половины пиалы. Потом поставил кувшин и взял пергамент из толстых пальцев эмира. – Наоборот же надо, вот так. – Он перевернул лист и, хмуря брови, пробежал глазами по строчкам, вчитываясь в непривычное глазу написание букв.
– Ну, что там? – нетерпеливо поерзал эмир.
– Не торопите меня, почтеннейший!.. Ага! Значит, так: «Сей чудный прибор, изготовленный знаменитым мастеровым умельцем Данилой…»
– Постой, постой. Что такое «при-бор»? – уточнил эмир. Глаза его от выпитого уже немного косили.
– Прибор? – задумался Синдбад. – Это… как бы вам объяснить…
– Ты тут, того… не умничай, – погрозил ему пальцем эмир. – Нашелся тут…
– В общем, это такая сложная вещь, которую делают руками. Непонятно что у нее внутри, но она работает.
– Читай дальше, – отмахнулся эмир, ничего не поняв.
– В общем, тут сказано, что нужно произнести фразу: «Свет мой, зеркальце-скажи, мне ответь и покажи».
Эмир подхватил с колен зеркало и, сбиваясь на каждом слове, произнес кодовую фразу. Язык его уже начинал заплетаться.
Зеркало осталось совершенно равнодушно к его стараниям, по-прежнему отражая красную, несколько отекшую, с бусинками пота рожу великого эмира.
– Не работает, – пожаловался он. – Ах ты, мошенник! – замахнулся он зеркалом на Синдбада.
– Постойте! – спохватился тот. – Вот тут ниже сказано, что зеркало нужно настроить на язык говорящего.
– Так что же ты сразу не сказал, остолоп! – еще больше разгневался Нури ибн Кабоб. – Что нужно сделать?
– Так, – Синдбад вел пальцем по строчкам с перечислением языков. – Вот! Арабский. Два раза нажать на правый второй сверху завиток, а затем три раза на третий слева.
– Два, три… Ничего не понял, – уныло потряс головой эмир.
– Вай вах! Дайте сюда! – Синдбад вырвал из руки онемевшего от подобной наглости эмира зеркало и быстро проделал все необходимое. – Вот теперь пробуйте, – он вновь вложил зеркало в растопыренные эмирские пальцы и с гордым видом налил себе еще вина.
Тот не стал спорить и опять сбивчиво произнес фразу. Поверхность зеркала осветилась, в ней появились два прекрасных женских глаза с восточным разрезом.
– Что вам угодно знать, о добрый человек? – спросило зеркало, хлопая ресницами.
– Ага! – радостно подпрыгнул эмир. – Хорошо я тебя не казнил, несчастный оборванец. Но это еще успеется. Так, мне угодно… А что мне, собственно, угодно?
Синдбад с Сорви-головой одновременно пожали плечами.
Эмир в растерянности почесал макушку.
– Покажи мне, э-э… мою дочь!
Глаза исчезли, а вместо них появился нежный изгиб девичьего стана, белая кожа, черные, ниспадающие на спину длинные влажные волосы. Девушка повернула лицо, словно почувствовала, что за ней кто-то наблюдает – это была одна из прислужниц Амаль. Рядом в тумане прятались еще две фигуры. А помещение… Эмир, растерявшись от неожиданности и выпитого, не сразу дотумкал, что это, собственно, за помещение такое, где водятся нагие гурии. А когда до него дошло – баня! – он быстро зажмурился и прикрыл глаза ладонью, прижав зеркало к груди.
– Не надо гурий! – испуганно воскликнул он. – То есть, дочери! Ничего не надо, – сердце несчастного эмира колотилось, готовое выпрыгнуть из груди.
– Что случилось, сиятельный Нури? – уточнил Сорви-голова, пытаясь попасть пиалой в губы.
Эмир посмотрел на него невидящим взглядом, схватил свою пиалу и разом опорожнил ее. Немного полегчало.
– Ох, это очень опасная вещь. Очень опасная! И ей надлежит пользоваться крайне осторожно, – боясь заглянуть в зеркало, он быстро сунул его обратно в ларец, шумно захлопнул крышку и закрыл его на ключ от греха подальше. Ключ он спрятал в глубокий карман халата. – Эй, бродяга! Налей еще вина.
– Сами вы… – огрызнулся Синдбад, но поднял кувшин и вылил остатки вина в эмирскую пиалу. – Кончилось, – с сожалением произнес он, зачем-то заглядывая в кувшин.
– Как… кончилось? – разозлился эмир. – Ничего не кончилось. Эй, кто там! Два, нет три кувшина, и живо, шайтан вас раздери!..
Глава 6. Вино – это зло!
– О, моя бедная голова! – застонал Синдбад, с трудом чуть приподнимая опухшие веки.
Первое, что бросилось в глаза – это небольшие оконца на серой, отделанной деревянными досками стене. В оконца врывались лучи солнца, текли золотистым ручьем в пыльном воздухе, и весело скакали по лицу несчастного, не выспавшегося Синдбада. Вернее, даже не скакали, а как бы мазали. Лизнет эдак и сместится, и опять, и еще раз.
Это немного раздражало. И еще Синдбада мутило. К тому же еще эта все время раскачивающаяся из стороны в сторону кровать. Жесткая кровать, очень жесткая, словно он лежал на голых досках, застеленных… неизвестно, чем застеленных, в общем. Простынь больше напоминала грязную и старую дерюгу. Странно, что такие кровати и простыни есть в эмирском дворце. Может, это слуги на таких спят?
– Эй, кто там! Прекратите раскачивать кровать, – зло бросил Синдбад, не оборачиваясь, через плечо и окончательно проснулся от собственного хриплого с похмелья голоса.