Синдикат «Громовержец»
Шрифт:
Впрочем, Кириллу требовалась всего секунда-другая. Он забросил сумку в люк и зацепился за его край сам. В этот момент «БТР» почему-то резко дернулся вперед и в сторону, после чего гулко ударился в стальной бок эвакуатора.
Летающая машина завертелась и налетела на деревья. У Кирилла все смешалось перед глазами, он кувырком полетел куда-то и грохнулся в кусты, лязгнув сочленениями своего механического костюма. На какое-то время он потерял ориентацию и даже не мог понять, где верх, где низ.
Попытался вскочить,
— Спокойно, — сказала Машка. — Все хорошо.
— Снимите это с меня, — умоляюще проговорил Кирилл и стукнул друг о друга железки на руках. — Давит уже, душит.
Было непривычно тихо и спокойно. Будто весь мир с его стрельбой, шумом и криками просто перестал существовать.
— Ну что? — горестно проронил Кирилл. — Куда летим теперь? Уже вся армия против нас.
— Теперь? — Машка была поразительно хладнокровна. — Теперь… Кирилл, подай мне это.
Кирил повернул голову, но ничего не увидел. Он хотел спросить «Что?», но Машка неожиданно коснулась чем-то его затылка, и Кирилл моментально отключился.
— Кира, ты что?! — всполошился Хрящ и сунулся к нему, но через мгновение сам точно так же свалился без чувств.
— Простите, мальчики, — сказала Машка. — Так надо.
Утром шел противный холодный дождь. Но все равно у Машкиного дома стояла и не расходилась хмурая толпа. Все разглядывали следы ночного боя и горестно вздыхали.
Дом и двор были обтянуты веревкой с красными тряпочками, за которые не дозволялось заходить никому, даже милиции. Подступы охраняли неразговорчивые бойцы с автоматами, они курили и равнодушно смотрели мимо толпы.
Дом выглядел удручающе. Поломанные заборы, выбитые стекла, размочаленные пулями доски, да еще запах гари — все это вызывало острое чувство беды. Дождь это особенно подчеркивал.
В саду ползали по мокрой траве несколько офицеров. Они тщательно что-то выискивали и складывали в пакетики. За пределами забора и красных флажков тоже вовсю шли поиски — ребятня, пачкая штаны, лазила в грязи, собирая вчерашние гильзы. Часовые смотрели на них без всякого интереса, даже не пытались отогнать.
Подъехала машина, появился злой, невыспавшийся Дутов. Он только что вернулся из областного центра, и в дежурке ему тут же преподнесли новость. Дутов нашел глазами полковника и зашагал к нему, пытаясь быть решительным.
— И это вы называете маневрами? — прошипел он. — И после этого вы хотите, чтоб я успокоил население?
Полковник с досадой закатил глаза. Помолчав немного, он спросил:
— Зачем вы приехали?
— Что? Что?! — Дутов задохнулся от возмущения. — Хотите сказать, что меня это не касается? Вы рушите дома в моем городе, а я не должен этим интересоваться?
— Слушай, майор, — резко сказал полковник. —
— Да кто вы такой, чтоб со мной в таком тоне… — взвился Дутов.
— Кто я такой? Командир отдельного контрдиверсионного батальона специального назначения «Стрепет».
— Ничего не знаю, не слышал.
— Еще бы, что вы вообще тут слышите… Так вот, майор, у нас очень серьезные полномочия. Не вертись под ногами, говорю пока по-хорошему.
— Никакие полномочия не дают вам права стрелять в детей!
— Детей?! — закричал полковник, потеряв терпение. — Какие, к черту, дети? Не хочешь заглянуть в мед-часть, посмотреть, что эти дети сделали с тремя моими бойцами?
— Я не знаю, о чем вы говорите. Но в этом доме живет несовершеннолетняя, практически школьница. И к тому же круглая сирота.
— И где же она теперь, эта сирота?
— Теперь — не знаю.
— Не знаешь… Выходит, школьница держала тут оборону из всех видов оружия.
— Это по-вашему так выходит.
Полковник вдруг разозлился.
— Слушай, майор, езжай отсюда и занимайся своими делами. Неужели нечем заняться? Лови своих уголовников. А тут мы уж сами.
Дутов просто не нашелся, что ответить. Он некоторое время стоял, закипая от возмущения и свирепо шевеля губами. Потом тихо произнес:
— У вас будут большие неприятности, — развернулся и пошел к машине.
Одновременно отошел назад и затерялся в толпе маленький неприметный Бивень. Ему удалось подслушать почти весь разговор. Теперь он, сосредоточенно обкусывая болячки на руках, пытался обдумать услышанное. Какая-то смутная картина рисовалась в его сознании, но никак не могла принять завершенной формы.
«Итак, — думал он, — вот Машка Дерезуева. У Машки террористы убили родителей. А теперь на нее, несчастную, навалился целый десантный батальон со всеми своими автоматами и броневиками. Что за странное отношение к бедной сиротке?»
Сколько Бивень ни напрягал мозги, он никак не мог увидеть единого смысла в этом безумном круговороте событий. К тому же ему наконец надоело стоять возле разоренного, пропахшего гарью Машкиного жилища, слушая ропот сердобольных соседок. Он отправился в город.
На водокачке, естественно, в такую собачью погоду никого не было. Пошатавшись по пустым мокрым улицам и не встретив ни одного знакомого. Бивень отправился на кладбище. Он прошел по заросшим травой дорожкам, замочив по колено свои вьетнамские джинсы, и оказался под гулкими сводами старой церкви. Хотя вода и протекала сквозь дырявый купол, здесь было не так сыро и безрадостно, как на улице.