Синдикат «Громовержец»
Шрифт:
— Для чего вам это?
— Ну знаете ли… Во-первых, у меня свое начальство…
— Оно уже в курсе. Что еще?
— Необходимо предостеречь население. Возможны нежелательные слухи и разговоры. Не исключена паника…
— Да что вы городите, какая паника? — рассердился полковник. — Что вы, со своим населением разобраться не можете?
— Можем, конечно, — заверил его Дутов. — Но, знаете ли, этот фактор тоже нельзя игнорировать.
— Очень хорошо. На все вопросы населения
— Кстати, может быть, вам план города нужен или карта района?
— Ну что вы, в самом деле? — укоризненно проговорил полковник. — Думаете, у нас нет карты?
— А, ну конечно…
Полковник выжидающе уставился на Дутова. Тот понял — надо уходить. Встал, потоптался у двери. Потом сделал последнюю попытку войти в доверие военных:
— А может, это… вроде, вечер уже… — он натянуто рассмеялся и достал бутылку из кармана. — По паре капель за знакомство.
— Спасибо, ни к чему, — покачал головой полковник. — Это уж вы сами. Всего хорошего.
Дутов вылетел на улицу, покрываясь красными пятнами. «Выставили, как мальчишку, — подумал он. — Да еще и поручение дурацкое дали: на вопросы населения отвечать. Уважили, называется…»
К счастью, он не услышал, как в вагончике высокий капитан спросил у командира:
— Чего этот пузатый приходил?
— Не знаю, — ответил полковник. — Наверно, выжрать не с кем.
Пройдясь по городу и насмотревшись на наводнивших его военных, Поршень случайно натолкнулся на того, кто ему был нужен.
Он увидел Пашу Бушуева, старого знакомого, а ныне — сержанта милиции. Не так давно Бушуев носил кличку Буш, убивал время на водокачке вместе с другими мазутниками и с удовольствием колотил по физиономиям гимназистов.
Придя из армии, он за неимением альтернатив влез в милицейский мундир. И с тех пор пребывал в недоумении: как же ему заламывать руки и тащить в отдел вчерашних корешей и собутыльников, если придет такая нужда?
Поршень поздоровался с Бушем за руку и небрежно спросил:
— Чего за базар-вокзал?
— А хрен его знает! — с какой-то злостью ответил сержант. — Слыхал, на Париже стрельба была? Ну вот…
— А-а… — понимающе кивнул Поршень.
— Ты чего ходишь-то? — вполголоса спросил Буш. — Я чего-то такое слышал, что… в общем, что Дрын на тебя зуб имеет.
— Да пускай имеет, — отмахнулся Поршень. — А вы вообще кого ищете?
— Мы — никого. Нам сказали, отдыхайте, ребята. Вот они ищут, — и Буш кивнул на проходящий военный патруль.
— Паклю ловят, что ли?
— Да на фиг он сдался, этот Пакля? Паклю там по пьяной лавочке проверяли, он сам,
— А, исламцы, — кивнул Поршень, продолжая корчить из себя дурака.
Простившись с Бушем, он отошел и беззвучно рассмеялся. Оказывается, никто даже не подозревает, что Пакля напрямую замешан в перестрелке на Париже. Никому и в голову не приходит, что его мускулистые защитники и таинственные суперсолдаты — одно и то же. Оказывается, они все еще ищут каких-то дурацких «исламцев».
Получалось, что Пакле больше незачем прятаться.
Но Поршень и не думал ему это сообщать. Напротив, он собирался держать приятеля в подвале как можно дольше. Чтоб не путался под ногами, не мешал делать дела. Настоящие дела.
Мысли Поршня замельтешили, забегали, пока не сложились в простой и замечательный план. Это касалось Кирилла. До вечера следующего дня Поршню пришлось побегать и кое-что выяснить. После этого он сходил на почту, купил жетон и бросил его в щель телефона-автомата.
— Вы ищете, где бандиты? — произнес он хриплым искаженным голосом. — Я знаю, где.
— Гляди, это просто! — Хрящ горячился и пытался привлечь внимание Кирилла. Он разложил на стуле детали бронекомплекта «Зеркало» — громоздкие, тускло блестящие железяки, скрепленные ремешками.
— Вот смотри, раз — и все, — он сел на стул, прямо на железки, хлопнул по одной из них, и в ту же секунду вся конструкция защелкнулась на его руках и ногах с глухим звоном. — От-тана. Видел, техника!
Хрящ встал и прошелся по тропинке, напоминая боевого робота из мультфильма.
— Тяжеловата одежонка, — заметил Кирилл.
— Нет! Ни капли! — возбужденно воскликнул Хрящ. — Она вся как будто сама ходит, я только ногами шевелю.
— Не балуйся, батарейки посадишь.
Оба сидели всадике у Машки, скрытые от посторонних глаз стеной кустарника. Был вечер, небо уже собиралось темнеть. День, проведенный в Машкином доме, Кирилла немного разочаровал. Все было не так, как он вначале представлял.
Выяснилось, что Машка и не собиралась развлекать гостей. Она то убиралась, то готовила, а потом села за книжки в своей комнате.
Кирилл томился, несколько раз заходил, обменивался с ней малозначительными фразами, разглядывал фотографии, потом уходил. Один раз взял какую-то книжку с перекрещенными шпагами на обложке. Но быстро принес ее обратно: там были сплошные «О, любимая!» и «Сжальтесь над моим сердцем, милорд».
В общем, было скучновато. И даже по телевизору смотреть оказалось нечего.