Синдром разорванного сердца
Шрифт:
Араб потянул меня за кисть, и я оказалась рядом с ним. Крепкие руки сошлись на моей талии.
– Я влюбился в тебя сразу, как только увидел. Но я не хочу насильно поселить тебя в золотую клетку. Я хочу, чтобы ты полюбила меня, и явилась в мою спальню по доброй воле.
Оттолкнув сильное тело, я рассмеялась.
– Ты можешь прождать долго, очень долго, но ничего не дождёшься.
– Посмотрим!
Мужчина вышел, оставив меня одну в огромной комнате. Наконец-то я смогла осмотреться. Низкие диваны, пушистые ковры, подушки, разбросанные по полу, деревянные столики неимоверной красоты, живые цветы в фарфоровых вазах, серебряные канделябры. Подойдя к окну, отодвинула невесомую органзу. Узкие проёмы закрывали причудливые золотистые решётки.
Я тяжело вздохнула. Снова в клетке. Ничего не изменилось. Интуиция подсказывала, что выбраться отсюда мне не удастся. То, что я улетела в Китай, знали многие. Но вот о моём набеге на монастырь я никому не сообщала. Страна большая, просто огромная. Естественно, пару лет меня поищут, потом похоронят пустой гроб и забудут. А я? Что будет со мной? На подсознательном уровне я понимала, Али будет ломать меня, не физически, морально.
Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошла Лейла. Не поднимая головы, она прошмыгнула в угол и хлопнула в ладоши.
Стайка девушек впорхнула в просторное помещение. Я прижалась к стене, дабы не мешать. Красотки перенесли один из столиков в центр, застелили скатерть и разложили приборы.
Одна из невольниц (я очень сомневалась, что кто-то работал тут добровольно, по трудовому договору) зажгла свечи и благовония, от которых у меня тут же разболелась голова. Две другие взяли меня за руки и отвели за ширму к ванне, где очередная служанка взбивала пышную пену. Не успела я и глазом моргнуть, как оказалась погружённой в вязкую душистую взвесь, состоявшую из воды и масла.
Меня мыли, вытирали и одевали несколько пар рук. Слава Богу, ненавистное платье, испачканное кровью, полетело в корзину вместе с влажными полотенцами. Теперь на мне красовалось обычный арабский наряд свободного покроя, расшитый бусинами и бисером.
Девушки подвели меня к столику, усадили на подушки и тихо удалились. Я ёрзала на пятой точке, ожидая какого-то подвоха. И этот подвох не заставил себя ждать.
– Ты довольна, Настиа?
Я пожала плечами, наблюдая, как Али усаживается напротив.
– Чем? Думаешь, заставил девчонок искупать меня, так я сразу растаю? Мелко плаваешь!
Мужчина усмехнулся.
– Если тебя не устраивают эти женщины, я пришлю других.
Я устроилась поудобнее и обняла свои колени.
– Ничего ты не понимаешь. Мне нужна свобода. Я не смогу жить за решётками. Я повешусь от тоски.
В чёрных глазах появился нехороший огонёк.
– Женщина рождается несвободной. Сначала о ней заботится отец и братья, потом муж и сыновья.
– Но я родилась другой.
– Ничего, скоро привыкнешь.
Я отрицательно покачала головой.
– Никогда!
Али подал знак, и безмолвная Лейла отворила дверь, впуская девушек с подносами. Жареное мясо, запечёные овощи, вазы с фруктами и несколько сортов вин.
Служанки исчезли так же быстро, как и появились. Казалось, каждая знала свои обязанности и делала всё чётко и грациозно.
– Воспитание женщин в Европе неправильное. Вот скажи, что принесла вашим женщинам хвалёная свобода. Ты? Ты жила свободно, а где оказалась? И, заметь, тебе ещё повезло. Другим везло меньше.
Я подозрительно уставилась на поднос с мясом. Али перехватил мой взгляд.
– Говядина. Я не каннибал, хотя являюсь владельцем шести ресторанов изысканной кухни.
– Один из кусков переместился в мою тарелку.
– Это просто бизнес, ничего личного.
Прикусив губу, я осторожно спросила.
– А эти… инкубаторы… они находятся тут?
Мужчина рассмеялся.
– Даже попав в силки, маленькая птичка с дипломом журналиста продолжает вести расследование!
Я покраснела. Теперь моё расследование теряло всякий смысл. Если «продукт» выращивают тут, как я смогу донести жуткие факты до общественности? Я навсегда застряла в этих злосчастных стенах. А в это время гидра отрастит сотню новых щупалец, окрепнет и подомнёт под себя пол-мира.
– Ты всё узнаешь, когда я буду уверен, что ты на моей стороне.
– Значит, умру в неведении. Вот не стану есть, и умру от голода.
– Отодвинув тарелку, я отвернулась.
Али скривился.
– Мне надоели все эти разговоры о смерти. Если понадобится, я свяжу тебя и буду кормить из ложки насильно. Ешь. Или ждёшь, когда Лейла проверит?
Я молчала. Мужчина подозвал безмолвную служанку, которая тут же упала на колени.
– Посмотри на меня.
Девушка подняла лицо, но не глаза. Сильный удар свалил безмолвное создание. Лейла медленно поднялась, схватившись за щёку и попятилась в свой угол. Я вскочила на ноги.
– За что?
Али невозмутимо подвинул тарелку.
– За все твои ошибки отныне отвечает эта женщина. Ешь. Иначе я велю выпороть её. Я жду.
Издав гортанный звук, я схватила мясо руками и откусила солидный кусок, который, естественно, стал поперёк горла.
Мой мучитель тут же наполнил хрустальный фужер кроваво-красной жидкостью и протянул мне, ехидно улыбаясь.
– Пей. Будет легче.
Опустошив ёмкость в три глотка, я, действительно почувствовала некоторое облегчение. Меня «отпустило». Это выражение всплыло из детства, когда мама наливала отцу рюмку водки, внимательно наблюдая, как он вливал в себя целебные тридцать грамм, и спрашивала: «Ну что, отпустило?» Папа кивал: «Ага, полегчало!»
Вот и мне полегчало. Головокружение и шум в ушах совершенно непьющей барышне показались даже приятными. Теперь она, то есть я, была уверена, что не умрёт от голода и не повесится с тоски.
Я стану алкоголичкой, заработаю цирроз печени и уже тогда…
– Идём в постель.
Чёртов араб схватил меня за руку и потянул обмякшее тело вверх. Я покинула насиженные подушки и хотела прихватить с собой графин, но противная волосатая лапа вернула моё лекарство на стол. Пожав плечами, я проделала довольно большое расстояние до кровати, радуясь, что ватные ноги всё ещё передвигаются.