Синдром синей бороды
Шрифт:
— Иди, — милостиво разрешил Егор, пресекая возражения жены. Вере осталось лишь закрыть рот и спрятать укоризненный взгляд в тарелке с горячим. Это не укрылось от взгляда Вадима. Он попрощался с племянником и принялся нахваливать хозяйку:
— Прекрасный ужин, Вера. Ты всегда была замечательной хозяйкой. Честно скажу — соскучился я по-домашнему. Рестораны при всем разнообразии меню и мастерстве поваров все ж не то. Сам не могу объяснить что, но `не то'… До сих пор помню твои отбивные.
— Да что ты, Вадим. Когда это было? Лет восемь назад! — оттаяла женщина.
— И все-таки
— Просто ты не часто питаешься по- домашнему, в кругу семьи. Если б ты не сидел в пустой квартире как отшельник, мог бы каждый день вкушать произведения кулинарного искусства моей супруги, — заметил Егор.
— Да, дядя Вадим, почему бы вам не пожить у нас? Неужели не скучно одному? Да и ресторанное питание сами говорите — не идет в сравнение с домашней кухней, — поддержала отца Маша. Вера уставилась на дочь, словно та совершила нечто возмутительное. — Разве я не права, мама? — растерялась девушка.
Женщине пришлось выдавить вежливое согласие. На большее ее не хватило.
— Это не удобно, Маша, — возразил Вадим с мягкой улыбкой. — Не стоит вас стеснять.
— Ты можешь стеснить родных? — бросил на него внимательный взгляд Егор: брат явно не против предложения Маши, но колеблется из вежливости.
— У вас большая семья…
— Которая давно не принимала гостей! — заметив поощрительный взгляд отца, воскликнула девушка.
— Слушай, что твоя племянница говорит, — кивнул Егор. — Она родного дядю видит реже, чем президента по телевизору. Согласись это не правильно. Как и питаться Бог знает, где и жить в уединении, словно сирота. Надолго ты на Родину приехал? И когда в следующий раз приехать решишь? Когда Маша уже замужем будет, а Ярослав институт закончит? Неужели не хочется с племянниками побыть, пожить в кругу семьи? Понежиться в тепле и уюте, не холостятскими харчами, а домашним желудок побаловать?
Вадим с улыбкой посмотрел на Машу:
— Хочу побыть с племянниками, это ты, верно, заметил, Егор. Умеешь ты прельстить…
Девушка поспешила отвести взгляд: ей почудился фривольный подтекст во фразе. И голос дяди был слишком сладким, и взгляд игривым, чуть насмешливым — зовущим.
Вера брякнула вилкой, отложив прибор.
— Боюсь, хозяйка против, — усмехнулся Вадим, кивнув на побледневшую женщину.
— Хозяйка, ты против? — качнулся к ней Егор. Она бы сказала ему громко и внятно не только `да', но и почему. Однако, встретившись с предостерегающим взглядом мужа, смогла лишь выдавить улыбку гостю и слабо воспротивиться его предположению:
— Что ты Вадим, тебе всегда рады в этом доме.
— Весьма размытая формулировка ответа. Как ее понимать? — прищурился Егор.
— Что теперь ужин за мной. Что встретимся еще раз как-нибудь, — улыбнулся Греков младший.
— Ничего подобного, — вздохнула Вера.
— Видите, мама не против, а `за' как и мы! — сказала Маша.
— Нет, — попытался возразить Вадим, но его прервал Егор.
— Да! Решено! Остаешься, живешь у нас, пока мы тебе не надоедим. Я хочу, чтоб мои дети ближе познакомились с моим единственным братом! Хочу, чтоб мой брат ближе узнал своих племянников. И сам хочу видеться с тобой каждый день, а не от случая к случаю, встречаясь где-нибудь на набережной
Вадим склонил голову, делая вид, что очень хочет согласиться, но не может.
— И не возражай…
— Мы с мамой вам комнату приготовим!
Вера сглотнула вязкий ком в горле, посмотрев на дочь, как на врага. И взяв себя в руки, кивнула:
— Конечно. Гостиная давно не принимала гостей.
— Каламбур!.. Видишь, все хотят, чтоб ты остался. Не ломайся Вадим. Как старший брат настаиваю!
— Что ж с вами сделаешь? — пожал тот плечами, оглядев присутствующих. — Раз настаиваете… с радостью!
— Вот это другой разговор! — поднимая бокал с шампанским, заулыбался Егор. — Вот это подарок для всех нас! Спасибо брат!
Вера сидела ни жива ни мертва, и мечтала лишь об одном, чтоб время повернулось вспять.
Женщина с недовольным лицом стелила постельное белье на диван в гостиной. Маша помогала, настороженно поглядывая на мать. Она чувствовала, что в чем-то перед ней провинилась, но не могла понять — в чем?
— Я что-то не так сделала? — спросила тихо, укладывая подушку.
Вера молчала: сейчас она не могла говорить — лишь кричать, что не допустимо по многим причинам.
Положила одеяло и пошла на выход, процедив:
— Позже поговорим.
— Вадим, я постелила тебе в гостиной. Комната в твоем распоряжении. Если что-то понадобиться, скажи.
— И будь, пожалуйста, как дома, — сказал Егор. Вадим развел руками:
— Что с вами поделаешь — буду. Но раз так, давайте помогу убрать со стола.
— Пусть этим занимаются женщины. А мы с тобой еще посидим. Коньяк?
— Нет. После шампанского? Уволь.
— Я тоже не любитель смешивать напитки… Так что ты о вложениях говорил?…
Пока мужчины чинно развалившись в креслах, беседовали о бизнесе, женщины сгребли грязную посуду и отнесли на кухню. Вера начала мыть тарелки, Маша протирать их, косясь на мать в предчувствии нагоняя.
— Мам, ты сердишься?
— Нет, я вне себя, — ровным голосом ответила Вероника, подала тарелку, не взглянув на дочь. Это было очень плохим признаком.
— Мам ты из-за дяди Вадима? Я что-то не то сказала?
— Зачем ты пригласила его пожить у нас? Как такое пришло тебе в голову? — не сдержавшись, прошипела женщина. И опомнилась, выглянула за дверь — не слышит ли кто?
— Мам, что плохого в том, что родной папин брат поживет у нас? Ты сама говорила нужно проявить чуткость.
— Приглашение по-твоему проявление чуткости?
— Да. Дядя Вадим очень милый, но несчастный человек…
— Что?! — лицо Веры исказила гримаса возмущения. Она махнула рукой в сторону выхода в коридор. — Этот человек — несчастный?!