Синдром синей бороды
Шрифт:
— Я бокалы принес, — поставил посуду на стол.
— Хорошо, — схватилась за них, как утопающий за соломинку Вероника, поднялась и пошла мыть.
— У вас нет посудомоечной машины? — слегка удивился мужчина.
— Нет, — лукаво улыбнулась ему Маша. — У мамы пунктик на счет кухни. Все должно быть стерильно и сделано своими руками: от приготовления пищи, до мытья посуды.
Вытащила стебель укропа, и принялась жевать его, не сводя глаз с мужчины: вкусный…
— А в чем изюминка? — насмешливо выгнул бровь Вадим, продолжая с улыбкой поглядывать на девушку.
— В том, что мама,
В голосе девушки слышалась ирония. Вадим хмыкнул с пониманием. Вера осуждающе покосилась на дочь: что разговаривали, что нет — ничего Маша не поняла и не приняла.
— У каждого свои странности, — заметил философски мужчина. Взял стебель укропа и, принялся жевать, копируя девушку. Маша рассмеялась. Вадим повернулся к Вере. — Есть прекрасная техника, микробов в ней после обработки посуды не остается. Давай завтра поставим — убедишься сама.
— Нет, Вадим. Мне нравиться мыть посуду.
— Успокаивает?
Женщина непонимающе посмотрела на него.
— Я к тому, что рутинные дела порой необходимы. Монотонность помогает успокоиться после суетного дня, привести мысли в порядок, обдумать что-то.
— Да, — кивнула Вера.
— Тебе всегда нравились хлопоты по дому.
— Это плохо?
— Наоборот. Завидую Егору, по-хорошему, конечно. Ему повезло с женой. Сейчас женщины, как правило, стремятся вон из дома. Их больше интересует карьера, чем семья… Егор сказал: ты открыла салон?
— Да. Скорей не для капитала, для души. Небольшой косметический салон…
— Где?
— На Московском проспекте.
Вадим не сдержал кривой усмешки: ма-аленький, видать, салон.
— Хороший доход?
— По всякому.
— И как ты успеваешь совмещать дом и работу, — восхитился мужчина. Но Маше почудилась насмешка в тоне. Она поспешила развеять сомнения дяди, ответив вместо матери:
— К нам приходит домработница.
— А-а. Понятно…. Маша, ты не покажешь мне семейный альбом?
— Хотите посмотреть фотографии?
— Да. Интересно, как вы росли, как жили. Егора-то я два года назад видел, а вас и Веру лет восемь не доводилось.
— Вы встречались с папой два года назад? — спросила поднимаясь. — Он ничего не говорил.
— Не о чем было говорить. Пересеклись случайно в Мюнхене.
— Да, я помню, он летал в Европу по делам фирмы.
Они вышли с кухни, оставив Веронику одну. Женщина обессилено прислонилась к стене у мойки: столько лет ей удавалось держать себя в руках, а сегодня вдруг сорвалась. Правильно говорят — есть предел человеческому терпению. Вот только не вовремя он наступил. Совсем некстати. Как и гость. Ах, если б ее жизнь сложилась, как она мечтала, как представляла в те давние годы. Если б Егор был другим и любил хоть самую малость. Если б Вадим хоть на грамм подурнел, был менее успешен в жизни…
Да, она сделала ставку не на того — кто виноват?
Верка, дура!…
Грекова заглянула в гостиную: на разложенном диване полулежали Маша и Вадим, и посмеиваясь, листали фотоальбомы.
Вере не понравились их позы, улыбки, взгляды, но она промолчала и даже не выдала своего присутствия. Тихо проскользнула в спальню.
Егор лежал, не раздевшись на постели и смотрел в потолок. Любимая поза мужа, любимое занятие — раздражающее женщину изначально. Егор присутствовал в доме, при этом умудряясь отсутствовать.
— Я хочу спать. Устала. Сними, пожалуйста покрывало, — стараясь выглядеть, как обычно спокойной, попросила Вероника. Греков покосился на нее, дождался, когда она снимет блузку, и встал, сбросил покрывало, откинул одеяло. Принялся раздеваться сам:
— Вадиму будет удобно в гостиной?
Молчание.
— Ты поставила новую зубную щетку в ванную?
Тишина.
— Вера, я спросил.
Женщина легла на постель и уставилась на мужа из-под опущенных ресниц.
— Мы должны обеспечить ему комфорт, — лег тот рядом.
— Я ничего ему не должна. А ты для начала должен был поставить меня в известность, что планируешь пригласить его пожить у нас. За столько лет подобное и в голову тебе не приходило, а сегодня вдруг ты решил, что так будет лучше.
— Да. Не ломай голову. Твое дело ухаживать за гостем, делать все, чтоб он остался доволен.
— Что ты задумал? — развернулась к мужу Вероника.
— Неважно. Если все получиться, наши дети не будут нуждаться.
— Они и так не нуждаются.
Егор промолчал: к чему Вере знать, что его бизнес приходит в упадок, фирма медленно, но верно рассыпается под давлением более мощных конкурирующих фирм.
— Егор, твое решение скоропалительно. Ничего кроме неприятностей Вадим нам не принесет.
— В любом случае — он мой брат.
— А у меня была сестра.
— Что вдруг ты решила вспомнить о ней? В пику Вадиму?
— Ты догадлив.
— А ты не дальновидна.
— Да. Потому что о будущем у нас думаешь только ты. Из года в год. Только о нем. И при этом не замечаешь настоящего, а твое светлое будущее так и не наступает. И не наступит. Потому что вся твоя жизнь — стремление к эфемерной цели. Ты и сам стал призраком. Не видишь ничего, не замечаешь. Сухой прагматизм, скрупулезные расчеты по любому поводу.
— Любой человек должен думать о будущем и строить его сам.
— Но не ломать при этом окружающих! Не забывать, что завтра будет лишь завтра, а еще есть и сегодня!… Я устала Егор. Я смертельно устала хранить фальшивую маску благопристойности, видимость счастливой семьи.
— Терпи.
Вера скрипнула зубами: сколько можно, зачем?!
И тут же ответила: за тем, что у нее ничего нет, а жить она привыкла хорошо, не отказывая ни себе, ни детям. Развестись много ума не надо, а что будет потом? На что она станет жить? Салон принадлежит Егору, и если б ни его вложения давно бы зачах. Только на выплату аренды помещения колоссальная сумма уходит. Квартира? Общее имущество. Машины? И что возьмешь со старенькой камрии? Нет, развод не выход. И дети ее не поймут — для них отец дороже матери, хоть и видят его реже. Впрочем, может, поэтому и дорог? Нет, он действительно очень хороший отец, но муж — никакой. Есть и словно — нет. Однако она привыкла к нему, знает все его достоинства и недостатки, и каким бы он не был, а как антураж бесподобен. Вывеска замужней женщины удобна.