Синдром войны. О чем не говорят солдаты
Шрифт:
У.: Уверен, все будет в порядке. Конечно, я сильно изменился с тех пор, как поступил на службу. Особенно здесь… Я теперь ко всему буду относиться по-другому.
К.: Вас ожесточила служба?
У.: Ну… да, я стал более жестким человеком за время службы здесь. Через это здесь все проходят. Становишься таким толстокожим. [Слышен взрыв.] От этого я тоже устал уже.
К.: Слишком много взрывов?
У.: Да. Сплошной грохот.
К.: Чем собираетесь заниматься потом?
У.: Ну, я получил стипендию, чтобы играть за университетскую футбольную команду.
К.:
У.: В Вашингтонском государственном университете. В их команде. [Он делает пальцами знак победы.]
К.: И на какой позиции играете?
У.: Полузащитник. Я мог сразу после школы пойти в университет, по результатам окончания школы мне полагалась повышенная стипендия. Но я записался в морскую пехоту.
К.: Почему?
У.: Ну, мой отец всегда говорил мне, что мой долг, как и любого американца, служить родине. Он погиб, когда мне было двенадцать. Вот я и решил сделать, как он хотел.
К.: Он тоже был морским пехотинцем?
У.: Нет, он в пехоте служил.
К.: А как он погиб?
У.: Его убили, когда мне было двенадцать.
К.: Как это произошло?
У.: Не знаю. Убийцу так и не нашли [10] .
К. Так вы это сделали ради него?
У.: А?
К.: Вы пошли служить в память об отце?
У.: Я просто хочу быть полезным американскому народу. Я люблю свою семью и свою невесту. Я не хочу, чтобы она беспокоилась, что кто-то вторгнется в нашу страну. Лучше уж прикончить их здесь, чем потом сражаться с ними на собственном заднем дворе. [Снова слышен взрыв.] Только посмотрите на это. [Он указывает в сторону, откуда раздаются звуки авианалета.] Чем больше мы их убьем здесь, тем меньше можно волноваться, что они явятся к нам.
10
Полиция предполагает, что смерть отца Уильяма, Томаса Нельсона, произошла в результате несчастного случая. Его тело нашли на обледенелой дороге с переломанной шеей, когда Уильяму было всего одиннадцать. Семья Уильяма рассказала мне, что он сильно переживал из-за смерти отца и до сих пор считает, что его убили.
К.: Так что же, вы совсем не боитесь? Когда, например, приходится врываться в здание, а там вас ждут с заряженными автоматами?
У.: У меня времени нет думать об этом. Когда я только попал сюда, я постоянно волновался… Как раз сегодня мне один мой друг сказал: «Ты когда приехал сюда, вечно боялся, что тебя убьют». А сейчас у меня просто нет времени об этом думать. Врываешься в дом… Вот как сегодня, когда на меня были направлены автоматы. А у меня только одна мысль в голове: «Их надо прикончить». Я застрелил шестерых меньше чем за десять секунд. Это надо сделать, и все. Потом все как-то само собой уходит, ничего даже делать не надо.
К.: Если бы вы были уверены, что больше не окажетесь в горячих точках, вы бы остались в морской пехоте?
У.: Да. Но я не знаю, смог ли бы я выдержать еще одну такую командировку. Дело в том, что чем больше времени здесь проводишь, тем сильнее хочется убивать. Сейчас я… мне так надоело, что они убивают
К.: Думаете, вернувшись домой, вы сможете с этим справиться?
У.: Надеюсь. [На лице неуверенность.] Ну да. Моя невеста очень волнуется, что я вернусь домой другим человеком. Я никогда не расскажу ей, что мне приходилось здесь делать. Никому не расскажу. Я совсем не горжусь тем, что мне приходится убивать. Но горжусь тем, что служу своей стране. Я этого не понимал, пока не оказался здесь. Никогда не понимал, что значит сказать: «Я служу своей стране. Я служу в морской пехоте». Нельзя сказать, что служишь родине, пока не окажешься в таком вот месте. Только тогда можно по-настоящему это понять. И по-настоящему гордиться тем, что делаешь. Я ненавижу службу здесь. И одновременно мне здесь нравится. Есть свои плюсы и минусы… Я уже почти месяц не разговаривал со своей невестой. Надеюсь, что у нее все в порядке.
К.: Если хотите, можете позвонить с моего телефона.
У.: Ой, нет. Не могу. Я не могу.
К.: Ну, пожалуйста!
У.: Нет-нет, я не могу.
К.: Я многим давал позвонить.
У.: Ну, может быть, как-нибудь в другой раз…
К.: Хорошо.
У.: Я…
К.: Очень многие с него звонили. Что здесь такого?
У.: Я так много пропустил, пока был здесь. Нашу годовщину. Мой день рождения, ее день рождения. Но все, больше так не будет. Через полгода все кончится. А здесь осталось всего два месяца.
К.: И что вы будете делать в оставшееся время службы? Эти четыре месяца?
У.: Эти последние три-четыре месяца, да?
К.: Ну да. Это просто переходный этап или как?
У.: Ну да… Буду ходить в тренажерный зал. Знаете, я настоящий фанат этого дела. Я здесь похудел уже на 15 килограммов! Так что, когда вернусь, надо будет много тренироваться.
К.: Будете опять играть в футбол?
У.: Да. Представляете, я весил 103 килограмма, а теперь 86. Я ни разу не был в зале за все это время.
К.: Да, тяжело будет.
У.: Очень тяжело, да.
К.: А как вы думаете, эта злость, которую вы сейчас испытываете, она пропадет после возвращения домой?
У.: Со временем учишься контролировать злость. Я думаю, у меня все будет нормально. Я так рад, что скоро опять стану гражданским, что, думаю, все пройдет само собой. Знаете, сегодня мы с этим парнем, которого ранили, целый день только и думали о том, чтобы вернуться домой, купить бигмак и провести ночь со своей… ну, с невестой. Понимаете? Все, чего мы хотим, — снова стать нормальными людьми. Представляете, для него это третья горячая точка! Я бы не выдержал.
К.: Трудно здесь?
У.: Убивать нетрудно. Трудно остаться в живых. В моей роте столько убитых, это уже совсем не дело.
К.: Да, особенно в этой операции. Столько жертв.
У.: [Кричит.] Эй, мы выдвигаемся! [Своим подчиненным.] Эй, Дар! Сюда, тут есть кое-что для вас! Осторожно, осторожно! Слышите? Внимание на крыши! Осторожнее, не высовывайтесь!
К.: А город ваш какой в штате Вашингтон?
У.: Ванкувер.
К.: Красивый город.