Sindroma unicuma. Finalizi

Хол Блэки

Я слушала как зачарованная, открыв рот. Вот она, любовь Мэла. Машины.

– Потом были и другие тачки - каждая со своим характером и заморочками. Но все равно, сажусь за руль и каждый раз открываю новый мир... Так вот, к чему я рассказал... Так же и с девчонками. На иную смотришь, а она как радиоуправляемая машинка - скучная и неинтересная. Вроде бы красочная упаковка, а внутри ограниченный набор функций и полная

предсказуемость. А с тобой не так. С тобой никогда не знаешь, что окажется за поворотом, и удастся ли вписаться в него.

– Да?
– только и выдавила, обалдев от пространной речи парня. А ведь он открыл мне душу, пусть и своеобразно. Сравнил с машиной. Только он что-то путает. Какая же из меня роковая тачка?

– Тупо, да?
– взъерошил волосы Мэл.
– Наверное, ты обиделась?

– Нет, что ты!
– обняла его.
– Просто я... у меня нет слов! Мне такого никто не говорил. Не боишься улететь в кювет?

– Нет. Итак, что с кольцом? Будем примерять?

Согласна ли я? Во-первых, не хочу отказываться от Мэла. Ни за какие коврижки. Во-вторых, мы и так шагнули достаточно далеко, чтобы идти на попятную. "Дочь министра экономики кувыркается в постели сына начальника Департамента правопорядка" - заголовки в прессе мерзки одними названиями, не говоря о начинке статей. Карьера нового министра экономики закатится, толком не начавшись, а мое будущее не состоится, несмотря на оптимистичные заверения пророческого ока. В-третьих, о детях пока умолчим - до окончания института будет не до них. В-четвертых и в самых главных, Мэл сказал, что я смогу вернуть кольцо.

– Согласна.

Мэл обхватил мои ладони своими и подышал, согревая дыханием. На немое удивление пояснил:

– Так надо. Сначала скажу я, а ты повторишь, что принимаешь. А потом молчи и не мешай... Я отдаю тебе это кольцо, по доброй воле и без принуждения. Прими и носи.
– Он сделал знак глазами.

– Я принимаю это кольцо, по доброй воле и без принуждения, - повторила послушно.

Мэл забормотал какие-то слова на языке, непохожем на новолатинский, и начал стягивать украшеньице. На его виске напряглись вены. Парень говорил вполголоса, не останавливаясь, и продолжал снимать кольцо, пока с усилием не освободил безымянный палец, а затем взял мою руку. Желтый ободок пошел туго, и когда металл обхватил нижнюю фалангу, ее зажгло - чем дальше, тем сильнее. Я попыталась выдернуться, но Мэл не позволил и опять наговаривал абракадабру.

Боль разгоралась, распространяясь по пальцу. Расплавленный свинец потек по крови. Кусай не кусай губы, а сейчас закричу. В воду бы руку, а лучше в лед!

Мэл прижал меня, не давая вырваться, и шептал непонятную тарабарщину. Когда жжение спало, я подвывала тихонько, уткнувшись в его футболку.

– Все прошло, - погладил он по голове.
– Молодец, справилась.

– Ты соврал!
– попыталась оттолкнуть его. Слезы текли по щекам.
– Что за чертовщина?

– Тише, - успокаивал Мэл.
– Так и должно быть.

– Но почему-у?

– Кольцо приняло тебя.

– Оно, что, живо-ое?

Парень тихо рассмеялся.

– Оно фамильное. Раньше вещи наделяли ненужными ритуалами и заклинаниями, не несущими смысловой нагрузки, но призванными внушать страх и уважение. Так что в передаче колечка есть некоторые неудобства.

– Ничего себе неудобства!
– помахала измученной рукой.
– До кости прожгло.

– Это иллюзия. Мираж, - сказал Мэл.
– Вставай. Пошли, обмоем.

До чего хорошо! И я чуть-чуть навеселе.

Мы сидим на одеяле, сброшенном на пол, и смотрим в окно на незасыпающий город. Рядом открытая бутылка шампанского и два фужера с шипучим напитком.

Мэл обнимает меня, привалившуюся к нему спиной. Все-таки он побрился. И еще на его безымянном пальце остался след от кольца.

– Болит?
– спрашиваю, поглаживая розовую вмятину на коже.

– Чуть-чуть. Со временем исчезнет. Как-никак восемь лет носил.

– Перешло по наследству?

– Да, от брата, - говорит коротко Мэл и делает большой глоток шампанского.

– Мэл... Егор, а какие они - волны?