Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
Я пригляделась к Генриху Генриховичу. Интуиция сообщила, что он честен с нами и не намеревается просить о молчаливом сговоре. Да и бесполезно шифроваться. Кому надо, тот давно пустил слухи, гуляющие по институту.
Совесть колебалась недолго. Сотые доли секунды. Потому как стало жалко мебель, которой забронировали место на помойке.
– Отменные пружины. Класс!
– разлегся на диване Мэл, в то время как я обсиживала то одно, то другое кресло.
– Иди сюда. Поваляемся.
– Не хватает штор, - показал на свежеприкрученный карниз с кольцами.
– Выбирай любые.
И выберу. В тон, в цвет, в стиль. И еще кучу хозяйственных мелочей по составленному списку. Живем!
После очередного допзанятия Стопятнадцатый вручил заявление об увольнении с должности младшего помощника архивариуса, подписанное ректором, и Мэл вздохнул с непонятным облегчением. Неужели стыдится, что его девушка подрабатывала за гроши в архиве? А я не испытываю неловкости. Любая работа имеет право на уважение.
– Теперь можете увольняться, милочка. Процедура аналогична приему на работу, - объяснил декан.
Процесс проистекал при молчаливом присутствии телохранителей, следовавших за мной по пятам. Слагая с себя трудовые обязанности, я посетила отдел кадров с получением обходного листа, бухгалтерию, столовую для персонала, библиотеку и медпункт.
Картавый специалист по дебетам и кредитам насчитал к вручению шестьдесят три с половиной висора, объяснив, что больничный лист за два с половиной месяца оплачивается в половинном размере оклада, плюс мне полагается компенсация за вынужденный отпуск по вине работодателя. Поначалу я брезгливо взяла расходный ордер на выдачу мелочевки, но потом вспомнила совет Вивы: деньги на дороге не валяются. Нужно ценить каждую монетку.
Морковка заявила, что типун на языке со временем исчезнет.
– Периодическое обновление типуна - раз в полгода. К указанному времени введенный состав растворится.
Фельдшерица не забыла удалить с пятки фискальную полоску, отчитывавшую рабочее время тщательнее любого табеля.
Распрощалась я и заведующей преподавательской столовой, ни разу не побывав в изысканном общепите и не заказав индивидуальное меню. А в библиотеке произошло неожиданное спотыкание. Бабетта Самуиловна уведомила, что на мне числятся два справочника.
"Куда заныкала?" - вопрошал суровый взгляд из-за очков.
– "Порвала на туалетную бумагу?"
Куда, куда?
– лихорадочно вспоминала я, выискивая ответ в закоулках памяти. Книги остались в швабровке! В тумбочке!
И чтобы процедура увольнения завершилась, нужно вернуть книги.
Мэл, сам того не подозревая, облегчил мне жизнь. Вечером он принес пару пустых коробок.
– Ты теперь "мертвая душа". Завтра соберешь вещи, и сдадим твою комнату.
Я растерялась. Конечно, рано или поздно швабровка перекочевала бы в фонд незанятого общежитского жилья. Но "рано" наступило неожиданно быстро. Захудалая комнатушка оставалась для меня пятнышком личного пространства в противовес совместным просторам на четвертом этаже. Секретным запасным аэродромом.
– Мало?
– показал Мэл на коробки, по-своему истолковав замешательство.
– Достаточно, - отозвалась я невразумительно.
И складывать-то нечего. Основная часть вещей активно обживалась наверху, в квартирке, а в швабровке осталась завалящая мелочевка.
Назавтра после занятий Мэл проводил меня на первый этаж. Сам он намеревался отлучиться к знакомому автомеханику, чтобы показать машину. Мэл вообразил, что в салоне поскрипывает при быстрой езде. Меня вообще не волновало, скрипит или пищит - лишь бы не глохло на перекрестке, а заботливый хозяин "Турбы" извелся, вычисляя источник звука.
– Слышишь? Нет? А теперь?
– спрашивал у меня.
Мэл допускал три звуковых состояния в салоне любимого автомобиля. Тишину, музыку и... голосовое озвучивание нашего интимного уединения. Стон, к примеру, или выжатое как лимон: "Мэ-эл..." или лихорадочно-требовательное: "Не останавливайся". Хоть убей, не помню такого. А Мэл сообщил буднично, между делом, роясь с недовольным видом в бардачке, куда недавно засунул диск с песнями.
Перед тем, как поцеловать на прощание, он дал инструкции:
– Я скоро вернусь. Дождись меня. Коробки не поднимай и не передвигай тяжести. При малейшем подозрении вызывай дэпов*. Никому не открывай и ни с кем не разговаривай.
Столько запретов! Проще поселить меня на необитаемом острове.
– Даже с Аффой?
– С ней можно, - разрешил Мэл, не заметив иронии в вопросе. Хорошо, что не повелел общаться с девушкой через закрытую дверь.
Швабровка, швабровка, швабровка моя!
Родные и милые сердцу края,
Которые скоро покину.
Отправлюся на чужбину.
О, да я могу составить конкуренцию Стопятнадцатому в части стихотворчества!
Вещей оказалось не так уж много. Кое-то из одежды, остатки былого бардака в тумбочке и загроможденный подоконник, на который Мэл второпях скинул всё, чем был завален стол перед банкетом у близнецов.