Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
aireа candi*, аиреа канди (перевод с новолат.) - воздушный сгусток
defensor * , дефенсор (перевод с новолат.) - защитник
– 3-
Кто приходил?
– Новый комендант.
Зачем?
– Передал телефонограмму из института.
– Непонятную. Приглашают в ректорат. Срочно.
Что за привычка к официозу? К чему гонять дяденьку по этажам? Стопятнадцатый знает номер моего телефона.
– Так принято. Это устная повестка с уведомлением о вручении.
Мамочки, о чем? О нарушениях при увольнении? О библиотечных справочниках, вынесенных из института? О смертельном вирусе Некты, гуляющем в крови? О тайных встречах с горнистами и о подпольно приготовленной мази? О невиновности Штице? О троице, посмеявшейся над Радиком? О ненавязчивой просьбе к папеньке по дополнительным финансовым вливаниям? О чем?!
– Не нервничай, - сказал в сотый раз Мэл, когда я, не снимая плаща, сунула ему мокрый зонтик и побежала наверх, на полуторный административный этаж.
– Стоило перекусить дома, - посетовал, шагая рядом.
– С полным желудком меньше психуется.
– Я не психую! Как думаешь, зачем вызвали?
– Скоро узнаем, - ответил он в тысячный раз на один и тот же вопрос.
Надо ли говорить, что от волнения, помимо неприятия пищи мне не удалось навести утренний марафет? Из рук валилось всё, что в эти руки попадало. Без достойного макияжа, худо-бедно причесавшись и наскоро одевшись, дочь министра отправилась на эшафот.
В кабинете проректрисы нас ждали: проректриса, Стопятнадцатый, Михаслав Алехандрович и Миарон Евгеньевич - три декана трех факультетов - с лицами серьезными и хмурыми. И то славно - ни куратора из первого отдела, ни дэпов*, ни прессы.
Короткий обмен рукопожатиями - между мужчинами, кивки, адресованные мне.
Я рухнула на предложенный стул, Мэл сел рядом. Собравшиеся не стали тянуть с долгим вступительным словом.
– Итак...
– оглядел представителей администрации Михаслав Алехандрович. Почему-то ни проректриса, на Стопятнадцатый не взяли инициативу в свои руки.
– Вы узнаете это?
– Резинка для волос, - ответила я удивленно.
Растянутая, полосатая. Похожая на мою, брошенную за ненадобностью на подоконнике в швабровке.
– Она знакома вам?
– Точно такая же есть у меня.
Волосы, конечно, отросли, но недостаточно, чтобы собирать их в куцый хвостик. Поэтому резинка прозябала в бездействии.
– Значит, вы утверждаете, что это ваша резинка для волос?
– Ну... возможно.
– Эва, молчи, - вклинился Мэл.
– Прежде всего, я хочу знать, в чем дело. Ваши вопросы провокационны. Здесь находится немало свидетелей, которые могут по-разному истолковать ответы. Сформулируйте обвинение, - повернулся он к проректрисе, - и если таковое озвучится, Эва будет отвечать в присутствии адвоката.
Царица не ответила. Она передала полномочия первому по старшинству в этой комнате.
– Деликатность ситуации предполагает попытку ее решения в узком кругу, - продолжил седовласый декан.
– Поверьте, это в наших общих интересах. По уставу администрация института обязана сразу же поставить первый отдел в известность, чего мы не сделали.
Мол, оцените, чем рискуют умудренные опытом дяденьки с тётенькой, чтобы увидеть нас с утра пораньше. Они пожертвовали должностным благополучием, пойдя против правил.
– Хорошо, - кивнул Мэл.
– Случившееся касается нас обоих?
– Нет. Только Эвы Карловны.
Мэл бросил на меня быстрый взгляд: "Во что и когда ты успела вляпаться?"
Почем я знаю? Чиста как стеклышко, правда, слегка закопченное.
– Итак, повторюсь... Можете утверждать, что это ваша резинка для волос?
– обратился ко мне Михаслав Алехандрович.
– Наверное...
– Эва не может утверждать. Резинка для волос похожа на ту, что она когда-то носила. Так, Эва?
– обратился ко мне Мэл.
– Ну да, - ответила я неуверенно.
– Она похожа.
– Причем здесь какая-то резинка?
– поинтересовался раздраженно Мэл.
– Из-за нее нас вызвали в институт, не дав позавтракать?