Синее железо
Шрифт:
Медленная зыбь Гобийской пустыни день за днем качала караван вьючных верблюдов. Караван шел на север. Верблюды были связаны друг с другом сыромятными бурундуками — поводами, продетыми сквозь ноздри. Раздвоенные копыта животных мерно и равнодушно вминали в песок высокие, уже поседевшие метелки чия и колючую карагану.
Степь была плоской, как поднос. Лишь кое — где торчал безлистый и каменно — твердый саксаул, да на фоне блеклого неба темнели сурчины — земля, выброшенная на поверхность сурками, любителями сладких луковиц. Смешно приседая
Северный ветер гнал навстречу перекати — поле. Они кувыркались по степи, как отрубленные головы.
Изредка с гортанным криком «пэк — ру, пэк — ру» проносились над головой стайки пустынных птиц саджей и, садясь неподалеку, сразу становились невидимыми, сливались с желтой трарой.
Впереди каравана ехал тысячный отряд всадников — хунну. Его возглавлял бывший сотник Ой-Барс, которому шаньюй повелел сопровождать за перевал, в страну Хягас, наместника и д жуки — князя Ли Лина. Вместе с наместником туда же направлялись двое динлинов — Ант и оружейный мастер Артай.
Анту перед отъездом был пожалован титул асо — верховного вождя[69]. Напутствуя его, Ильменгир сказал:
— Помни, участь твоего народа отныне в твоих руках. Постарайся удержать динлинов от безрассудного бунта против шаньюя. Его власть — не такое уж тяжкое бремя. И поверь, если твои соплеменники будут вести себя разумно, если они поддержат хунну в их походах, то каждый динлин станет богачом. У него будет много скота и рабов… Да, еще вот что: прежде чем принять какое — то решение, спроси совета у Ли Лина. Он мудрый человек… Да хранят тебя твои духи, асо!
Артай был отпущен на родину с одним условием: наладить плавильни и кузницы и ежегодно отправлять в Орду три каравана с оружием — по тридцати верблюдов в каждом караване. Помимо стрел и мечей он должен был поставлять войску медные котлы и бронзовые части для конской сбруи.
Радость Анта и Артая — вновь увидеть родину — так была велика, что они почти не замечали трудностей пути. А путь был нелегким: днем густой, удушливый зной, а ночью мороз, пробирающий до костей. Топлива вокруг было мало; его хватало, только чтобы сварить в котле баранину. Когда ее ели, жир тут же застывал на руках, и его приходилось соскабливать ножами. Дальше на север нужно было ожидать худшего.
Однажды каравану встретилось небольшое кочевье дунху. Чтобы не напугать людей, Артай подъехал к кочевью один. Разговор с главой рода начался с обычного приветствия степняков:
— Здоровы ли твои быки и бараны? Здоров ли ты сам?
Сейчас этот вежливый вопрос в устах Артая прозвучал
почти насмешкой: пять — шесть овец кочевника едва держались на ногах, а ребра быков выпирали наружу, грозя порвать шкуру. Дунху, изможденный, оборванный старик, в ответ только махнул рукой.
— Ты идешь с севера? — спросил Артай. — Как там?
— Холод. Все вымерзло. Даже птицы гибнут от бескормицы и безводья. Я много их видел, мертвых.
— А перевал через Белые горы?
— Зима скоро закроет его.
— Откуда ты знаешь?
— По ночам уже скрипит трава. Знаю — скоро ляжет снег. Вы не пройдете.
— Артай задумался, потом сказал твердо:
— Пройдём, старик. Надо пройти!
Дунху посмотрел на воина и покачал головой:
— Что мне сказать тебе? Пробуйте. Да хранит вас Гомбо-гур, святой покровитель юрты…
И старик потащился к своим кибиткам. Его слова сильно обеспокоили Артая, но он ничего не сказал Ой-Барсу. Тот может повернуть назад, и тогда придется ждать до весны. Нет, все что угодно, только не ждать. На это больше не хватит сил.
Ночью Артай передал побратиму разговор с дунху.
Ант сразу загорелся:
— А если нам бежать вдвоем? Мы в несколько дней доберемся до перевала и успеем его проскочить. А хунну со своим караваном пусть остаются здесь. Что ты молчишь, Артай?
Я думаю… Нет; бежать нельзя. Ой-Барс отправит за нами погоню с заводными конями. Они нас догонят.
— А вдруг не догонят?
— Тогда мы все равно погибнем без еды и питья. Пройти перевал может только караван. Ты ведь не уведешь с собой верблюдов? — Артай засмеялся и похлопал Анта по плечу: — Давай — ка спать, горячая голова!
Они завернулись в широкое войлочное одеяло, и скоро Артай задышал покойно и ровно, Ант же долго не мог заснуть.
Из пустыни доносились утробные крики диких верблюдов. Каждую ночь они подходили к лагерю и звали своих сородичей уйти в ковыльные степи, где их никто не заставит таскать на себе оскорбительный и ненужный груз…
Сквозь дрему Анту виделась родная крепость. С ее стен далеко открывались голубоватые ячменные поля, разрезанные вдоль и поперек солнечными лезвиями оросительных каналов. А еще дальше, насколько хватал глаз, зеленела бескрайняя, рябая от ветра ширь Инйеше[70], Великой реки — поилицы каналов.
Ант и Альмагуль любили выходить на реку в самый сильный ветер, когда челнок, выдолбленный из цельного тополя, плясал на седогривых волнах, словно скорлупа кедрового ореха.
Сестра была всего на три года старше Анта, и забавы у них были одинаковые: они вместе объезжали коней из отцовского табуна, вместе ставили насторожки на зверя и бегали на состязания лучников…
«Где ты сейчас, Альмагуль? — думал Ант. — И как вы с мамой встретили известие о смерти отца? Я постараюсь заменить вам его, ведь я уже мужчина. Только бы с вами ничего не случилось».
Последние слова Ант повторял как заклинание, пока не уснул.
И снилась ему Инйеше, в которой вода зелена, как трава на лугах, холодна и чиста, как нетронутый снег.
Вопреки предсказанию старого дунху, главный перевал оказался свободным от снега, и караван уже собирался двинуться дальше, как вдруг пал туман.