Синеглазка для Грома
Шрифт:
— Господи, да что тут вообще происходит?! — вспылил он. — Не часть, а черте что! Какой к черту выкидыш, Счастливцева!!! Выкидыш мозга разве что у нее.
Я посмотрела на него подозрительно.
— То есть ничего не было?
— Да не было ничего между нами. Я был ей другом, я помогал ей. Да, были чувства, но я не позволял себе ничего из-за друга. Она женой его была. А потом появилась ты, я и понял, что давно уже к Юльке ничего не чувствую.
На душе сразу так хорошо стало. Захотелось громко-громко завизжать от радости. Но я сдержалась. Я еще не все выяснила.
— А что с теми документами? Что с тем случаем, когда она подставила меня, а ты отказался признавать ее вину?
Он вздохнул устало.
— Ты же сама все прекрасно знаешь, Синеглазка. Давай забудем эту ситуацию. Мы все получили урок.
Я продолжила сидеть неподвижно, строго глядя на него.
— Надеюсь, товарищ комбат. Очень надеюсь, — он притянул меня к себе поцеловал.
— Так, а теперь моя очередь, — проговорил, упираясь носом мне в волосы. От удивления я едва ли не охнула.
— У меня нет косяков.
— Молот… — немного подумав, добавил. — Ладно, Молот отпадает. Литвинов. Теперь, чтобы на метр к тебе не подходил.
Я отстранилась, обиженно глядя на него.
— Комбат, ты вроде сильный такой. Но такой глупый, ей богу. Мы с Литвиновым друзья. Ничего кроме шуток между намин не было. А вот объявлять карантин… было крайне..
— Умно. — довольно заявил наглец.
— По-детски.
Он прищурился недобро.
— А ну иди сюда. Я тебе сейчас покажу, по-детски… — его руки схватили меня.
Резко дернув на себя, он взял меня в захват. И сколько бы я не отбивалась, никуда не выпустил. Хотя, по правде говоря, я практически не сопротивлялась. Перестала, после первого же поцелуя комбата. Нет у меня выдержки от его ласк. Совсем никакой силы воли. Надо будет потренировать.
Глава 24
Он уехал и словно солнце скрылось за тучами — настолько стало грустно и волнительно в части.
Вокруг происходило что-то страшное, но пока Гром был рядом, я этого не замечала. А сейчас в окна моего кабинета то и дело доносились строевые шаги солдат и грозные голоса офицеров, говорящие о том, что вводится режим повышенной готовности. Что с минуты на минуту начнется война и мы должны быть готовы двадцать четыре часа в сутки.
Абсолютно все ходили напряженными. Даже Эскулап, привыкший лениться и ловить халяву, по большей части отсиживаясь в каптёрке за работой над каким-нибудь сувениром, сейчас не выпускал из рук автомата и стоял на дежурстве. Да что там Эскулап, даже Мишка был какой-то поникший и встревоженный.
Грома не было уже два дня. Я не знаю, как он там. Ни новостей, ни весточки от него. Он уезжал на неделю, так вот я решила для себя, что нервничать начну к концу его командировки. А сейчас не было смысла изводить себя понапрасну.
В столовой Женька выглядела крайне подавленно. Сугробова как и я переживала за своего мужчину. Мы с ней вяло ковырялись в своих тарелках, воспользовавшись перерывом больше для отдыха, чем для еды.
Внезапно с правой стороны к нам подсело двое бойцов.
— Привет девчонки, чего грустим? — Литвинов улыбнулся до самых ушей.
— И кто это вас, интересно, пустил в офицерскую столовую? — нахмурилась Сугробова.
— Ты посмотри, какая она грозная, — хохотнув, Литвинов переглянулся с Эскулапом.
Я пожала плечами. Шутить мне совершенно не хотелось.
— Фиалка, и чего это ты такая смурная стала? Все, любовь наша забыта и выпита до дна? — он сделал грустное выражение лица.
— Остапчик, ты мне расскажи лучше, что у нас творится в городе? На самом деле так страшно все?
Он вдруг посерьезнел. Кивнул головой.
— Да, мотострелковую часть протестующие захватили вчера. Завладели оружием.
— Поэтому у нас так напряженно?
Он кивнул.
— Черт, хоть бы все успокоилось. Неужели война будет…
— Будет, Фиалка. Вопрос только какую роль отведут нам?
После разговора с Литвиновым еще грустнее стало. Не было больше шуток и смеха. Молот еще жестче гонял солдат по плацу, Ваньки не было дома, а нам, девушкам, приходилось только ждать.
После обеда, мне нужно было занести больничный одного из заместителей комбата в мед часть. Идти туда не хотелось, не было никакого желания разговаривать с подругой Донской. Но, взяв свою волю в кулак, понимая, что сейчас совсем не время раскисать и думать о подобных вещах, я все-таки прошествовала туда.
— Ирина, это вам. — я протянула ей листок.
Мед сестра, в это время, красящая губы, посмотрела на меня с вызовом.
— Ну как, Счастливцева, голова не чешется?
Я оторопела от такого вопроса. Но виду не подала.
— Нет. Я каждый день ее мою, а у вас чешется?
Она закатила глаза.
— Я говорю, от растущих рогов голова не сильно зудит?
А вот теперь мне стало по-настоящему смешно.
— Ой и что за легенда на это раз?
Мед сестра покосилась насмешливо.
— Если бы легенда, — хмыкнула девушка, откладывая в сторону пудреницу.
— Смотри сама, Гром в командировке в Москве. Юля тоже в Москве. Убитая горем после смерти родителя. Думаешь, он не приласкает ее…
Я смотрела на нее и никак не могла понять, откуда в человеке столько злобы?
— Думаю, надо, чтобы вас кто-нибудь приласкал уже. А то от одиночества, что только в голову не лезет. Вы справочку то не потеряйте. До свидания.
Я вышла из ее кабинета, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок. Меня едва не раздирало от злости, но я смогла успокоить себя. Не собиралась вестись на дешевые провокации. Еще чего не хватало.