Синие стрекозы Вавилона
Шрифт:
Верховные замолчали. Жрица сказала:
— Надлежащую оргиастичность необходимо поддерживать. Решай этот вопрос сам, как хочешь.
Тут Пиф наконец опомнилась и сказала:
— А мой обет безбрачия?..
Верховная Жрица поглядела на нее с усмешкой.
— Так с тебя же сняли безбрачные?
— Но я его не нарушала...
— А, теперь уже все равно... Ляжешь под этого импотента...
Верховный тихо зашипел.
Пиф поморщилась.
— Ляжешь, — повторила Верховная. Злорадно
— Можно, я выпью? — спросила Пиф. Ей немедленно захотелось нажраться до положения риз.
— Разумеется. Это поддерживает оргиастичность, — сказала Верховная. Подошла, взяла ее за потную руку, сама отвела на ложе и помогла улечься. — Какой тебе?
— В виде члена, — сказала Пиф.
Верховная подала ей кубок, звонко щелкнула младшую жрицу по лбу, будто ребенка, и еще раз повторила:
— Премиальные выпишу, не обижу. Гляди, не подведи, подруга. Вопи и содрогайся. Иначе все бесполезно, поняла?
И вышла.
Наступила неловкая пауза. Пиф развалилась на ложе, как последняя блядь, и присосалась к вину. От духоты она почти сразу разомлела и ей захотелось спать. Верховный сидел у стены и не шевелился. И молчал.
Ну не хотел он сегодня трахаться. Ни с этой бабой, ни с какой иной.
Встал, походил по ротонде. Не обращая на него внимания, младшая жрица со вкусом пьянствовала. И персиками, сучка, чавкала. А музыка продолжала безумствовать из подмигивающего музыкального центра, свечи потрескивали вкрадчиво, благовония наполняли комнату, сгущая воздух — хоть топор вешай.
Подумав, Верховный подошел к стене и снял телефонную трубку.
— Беренгарий? — сказал он.
Пиф не слушала. Ну его совсем, этого Верховного. А винцо прили-ичное... Даже очень.
— ...Нет? А кто сегодня дежурит? Ну, хрен с ним, зови... Нет, скажи, чтобы поднялся на третий этаж... Сам знаю, что Покои Тайных Мистерий... Не найдет, так проводишь... Слушай, ты, умник!.. Поговори мне!.. На каменоломни продам...
И с треском шмякнул трубку.
Из этого разговора Пиф не поняла ровным счетом ничего. Да и понимать ей ничего не хотелось. А Верховный снова затих, и она о нем опять забыла.
Потом дверь Покоев отворилась. Пиф поняла это по струе свежего воздуха, хлынувшей в комнату. Кто-то неловко затоптался на пороге. Потом, охнув, стал разуваться. Звякнула пряжка брючного ремня. Чав-чав-чав — подошел по винограду к ложу. Присел рядом. Голый, теплый, потный.
— Привет, — произнес он неприятно знакомым голосом.
Пиф повернулась на ложе. Прищурилась (без очков плохо видела, а очки положила на столик рядом с бокалами, чтобы не мешали).
— Иди сюда, — сказала она. И протянула наугад руку, сразу коснувшись чужого покрытого мурашками
Этот, с ребрами, осторожненько улегся рядом. Ему было неловко. Пиф поняла это. Ничего, сейчас они оба напьются, и все будет ловко.
Верховный Жрец подошел к ним поближе, поглядел, нависая из темноты над низким ложем и проговорил, явно цитируя кого-то из древних:
— "Любите друг друга, сволочи".
И бесшумно удалился.
Пиф на секунду нацепила очки, чтобы разглядеть, кого это ей подсунули. Даже привзвизгнула от изумления.
— Ты?
Бэда покаянно кивнул.
— Слушай, — спросил он младшую жрицу, — что здесь происходит?
— Оргиастическое совокупление здесь происходит, — мрачно сказала Пиф, снимая очки, чтобы только не видеть эту постную морду с белыми ресницами.
— Что?..
— Да ты совсем дурак! — разозлилась Пиф. — Руководству положено совокупляться. Это в Уставе записано... От этого в Оракуле надлежащая атмосфера, понятно?
Бэде ничего не было понятно. Он так и сказал.
— А при чем тут ты и я? Мы с тобой еще пока не руководим этим бесовским кабаком...
— А вот при том. Верховная Верховного терпеть не может. Она под него ложиться, видишь ли, не захотела. Откуда я знаю, какая ей вожжа попала? Позвонила мне, вызвала с дежурства... Ну да, все равно безбрачные с меня сняли... По твоей милости...
— Я помочь хотел... — начал Бэда.
— Да молчи ты! Помочь... Я и должна быть такой сумасшедшей, как ты не понимаешь... Вот менады... Возьми со столика стаканчик в виде бабы танцующей, а то я не вижу...
Бэда приподнялся на локте, нашел пустой стакан, повертел в пальцах.
— Девка пьяная... — сказал он. — Ну и что?
— Вот именно! «Девка пьяная»! Это менада — служительница Диониса. Неистовые менады растерзали Орфея, ясно тебе? Кровь и вино! Вино и кровь! Он с ними трахаться не хотел, вот они его и... в клочья... А голову в реку бросили, голова еще долго плыла и пела, пела... «Так плыли — голова и лира...» А ты — «девка пьяная»...
Бэда поставил стаканчик на место. Улегся, заложил руки за голову, тоскливо уставился в высокий, скрывающийся за клубами дыма потолок.
— И что теперь нам с тобой делать? — спросил он.
— Трахаться! — сердито сказала Пиф. Она тоже улеглась, вытянулась и уставилась в потолок. — Давай, трахай.
— Что?
— Ну да. Трахай меня.
— Я не хочу... — растерянно проговорил он.
— Я больно хочу! — озлилась вконец Пиф. — Оргиастичность в учреждении кто будет поддерживать? Гомер с Еврипидом?
— А Верховный — он почему с тобой не стал? Не захотел?
— Импотент он! — взвизгнула Пиф. — Он ни с кем не хочет! Он только со своим серебристым «Сарданапалом» хочет!