Синий бар
Шрифт:
– А как же убытки, которые мы ему причинили, когда сбежали?
– Не волнуйся, – успокоила ее Зоя. – Шетти все это время точно знал, где мы живем. Ты думаешь, он не стал бы действовать раньше, если бы хотел отомстить?
– Я не знаю, Зоя. Ты все время говоришь, что этот твой Расул защитил нас, но…
– Это он и был. Как ты думаешь, о чем мы с ним говорили по телефону, как не об этом, а?
Зоя и ее парень, Расул.
Расул Мохсин прошел путь от пузатой шестерки мафиозного босса до дона мафии. Каждое утро Зоя возвращалась с синяками, которые изо всех сил старалась скрыть – на горле, груди, спине и в других местах, которые не позволяла Таре трогать. Каждый
Все это прекратилось четырнадцать лет назад, когда Зоя сбежала из Мумбаи вместе с Тарой и пачками грязных денег, украденных у Расула. У него были все основания для того, чтобы перерезать им горло – обычное дело в его профессии. Однако он этого не сделал.
Тара вздохнула. Только Зоя и Расул понимали свои отношения, которые теперь протекали на расстоянии, пока Зоя находилась в Лакхнау. Он умолял Зою поехать в Мумбаи вместе с Тарой, но прилетела только Тара.
Вокруг пассажиры толкали друг друга, гремели тележками, бормотали извинения. Кто-то ругался. И никто даже не смотрел в ее сторону. Это тоже что-то новенькое. Пот струйками стекал у нее по вискам, оставлял влажные пятна под мышками. Наконец она заметила водителя, который медленно пробирался сквозь толпу такси, каршеринговых машин и частных автомобилей.
Оказавшись в салоне с кондиционером, она вздохнула с облегчением. Больше десяти лет назад она убегала от Шетти, как преступница, которую разыскивает полиция, а теперь он прислал за ней вполне сносный седан. Не блестящий и не новый, внутри него воняло табаком, но все же. Это свидетельствовало о том, что Шетти говорил правду, когда уверял Зою, что Тара может спокойно выполнить свою работу, взять деньги и вернуться домой. А деньги ей были ой как нужны. А ему нужна была хорошая ведущая танцовщица и хореограф, которая понимала бы суть работы, но не по мумбайским расценкам. От нее требовалось оттанцевать семь ночей в обновленном «Синем баре», переместившемся в другой район, и обучить танцам нескольких девушек. Легко.
Последние тринадцать лет прошли в пеленках, приучению к горшку, школьной учебе и истериках во время еды. Ее Пия.
Эта реальность ничем не была похожа на ту, которую она оставила в Мумбаи. Она смотрела на огромные рекламные щиты, расставленные по обочинам дороги, и разглядывала новых кинозвезд. Она была наивна и мечтала о невозможном. Зажужжал телефон, и Тара открыла пришедшее сообщение.
Пия спрашивала, приземлилась ли она. Она не решалась звонить дочери, пока не останется одна: чем меньше Шетти будет знать о ее нынешней жизни, тем лучше.
Она набрала и отправила сообщение, пообещав, что позвонит позже. Тара выдохнула и закрыла глаза. Не исключено, что все эти предосторожности не помогут.
Зоя утверждала, что их побег навредил бизнесу Шетти, но еще большим бедствием стал полный запрет баров в Мумбаи. Теперь, когда правительство снова стало выдавать лицензии, Шетти сможет вернуть свои деньги и даже преумножить их. Ей нужно было сосредоточиться только на Пие и новой международной школе, куда та могла поступить, если бы только у Тары получилось собрать деньги на ближайшие несколько лет, по прошествии которых ее дочь получит право на получение стипендии.
Таре нужно было использовать все свои преимущества, пока тело ее не подводит, пока она может выполнять двойную работу – ведущей танцовщицы бара и хореографа. К сорока годам ей придется ограничиться хореографией. В таком маленьком
Зоя умоляла ее позвонить Арнаву, рассказать ему о Пие и попросить о помощи, но что она ему скажет? «Я не говорила раньше, но у тебя есть дочь-подросток? Я скучала по тебе больше, чем могла предположить?» Где бы она была сегодня, если бы вместо этого побежала к Арнаву? Нет смысла предаваться фантазиям. Арнав наверняка уже женился, обзавелся другими детьми. Незаконнорожденная дочь ему ни к чему.
Тара открыла глаза, когда машина остановилась, застряв в пробке. На противоположной стороне дороги стоял киоск с пао бхаджи, и она вспомнила острое карри, от которого у нее когда-то горел язык. Она приоткрыла окно, чтобы лучше разглядеть киоск, но вскоре закрыла его. В Мумбаи стало больше смога. Выхлопные газы затуманили окна машины. На заднем сиденье старого фургона Maruti, ехавшего впереди, она заметила огромного белого козла, морда которого была размером с окно, тело едва помещалось в салон, а глаза расширились от ужаса. Тара отвернулась и заставила себя спокойно дышать, пока машина снова не тронулась с места.
Через час водитель свернул к шикарному жилому комплексу.
– Мы приехали, мадам.
Она не знала, где жил Шетти, но, судя по старому мотороллеру, на котором он ездил на работу, точно не в этом огороженном от внешнего мира дворце. Водитель махнул рукой охраннику, который открыл перед машиной высокие ворота. Фонтаны, пышные растения, укромные тропинки – стены скрывали тайный сад, имевший мало общего с трущобами через дорогу. В этом Мумбаи не было открытых стоков, визжащих полуголых детей, коров и коз, бродячих собак. Один и тот же город имел два совершенно разных обличья. Похоже, Шетти хорошо заработал на ресторанах, владением которых хвастался. Зачем ему вообще открывать танцевальный бар? Машина остановилась перед вестибюлем со стеклянными стенами, и Тара поправила рубашку, прежде чем покинуть салон. Пора встретиться с бывшим боссом.
Человек Шетти подвел ее к лифту и нажал на кнопку пятьдесят девятого этажа.
Мгновением позже лифт с грохотом открылся в чьей-то гостиной, и Тара покачнулась, когда он резко остановился. Она сразу поняла, что это квартира Шетти, когда увидела ковер с золотой отделкой, стулья и столы на золотых ножках, помещенные в золотые рамы картины божеств, висевшие на стенах. В воздухе стоял густой запах ладана и камфары, которые тут жгли долгие годы.
Это напомнило ей прежний кабинет Шетти – маленькую комнату без окон, расположенную в задней части бара, источавшую запах благовоний, сандалового дерева и цветов с алтаря, уставленного божками в белых с золотом одеждах.
В те дни он не носил ничего, кроме светлой рубашки с короткими рукавами и того же оттенка мунду, мужскую юбку. На лбу у него всегда была метка из белого пепла.
Тара сделала шаг назад, когда босс, традиционно одарив ее отеческой улыбкой, появился в помещении, как призрак из прошлого, и раздвинул тяжелые парчовые шторы. На его висках и бакенбардах появилась проседь, он ходил ссутулившись, но в остальном остался совершенно таким же, как раньше. На лбу у Шетти белел пепельный след, и он носил все тот же белый наряд. Единственное, что изменилось, – это множество золотых колец, браслетов и цепей, которые висели на нем, если судить по их обилию, тяжким грузом.