Синий олень. Трилогия
Шрифт:
Не отвечая, Ада Эрнестовна с сосредоточенным видом продолжала разглядывать снимки. О присутствии брата она вообще, казалось, забыла – когда ею овладевала какая-то мысль, все вокруг переставало существовать. Сергей, махнув рукой, оставил ее любоваться фотографиями и выскользнул в прихожую. Только он собрался поднять трубку и заказать разговор с Ленинградом, как телефон заверещал сам – звонил Петр Эрнестович.
– Сережка, Сурен Вартанович хочет тебя сию минуту видеть, – торопливо произнес он, – собирайся, он за тобой высылает свою машину.
К удивлению
– Ну-с, молодой человек, – строго сказал Сурен Вартанович, шевельнув бровями, еще более густыми, чем у нового первого секретаря ЦК КПСС, – рассказывайте.
Сергей покосился на брата, но тот сидел с каменным лицом и молчал.
– Что именно вы хотите знать, Сурен Вартанович? – вежливо поинтересовался он.
– Чем это вы нас всех накормили, какой-такой бактерией? – в прекрасных карих глазах академика прыгали смешинки.
– Сурик-джан, пусть мальчик поест сначала, – возразила вошедшая в кабинет Шушик Акоповна, ставя перед Сергеем тарелку с кулебякой и стакан чая, – попробуй, Сереженька, я сама пекла.
– Не возражаю, по восточному обычаю гостя положено сначала накормить, – мохнатые брови вновь весело шевельнулись.
Сергей рассказал все, начиная с того момента, когда пассажиры экскурсионного автобуса увидели показавшийся из-за поворота трейлер. Его не перебивали, но иногда Оганесян поднимал руку, прося говорить помедленней – он непрерывно делал пометки у себя в блокноте. Шушик Акоповна покачивала головой и тихо ахала, а Петр Эрнестович слушал, стиснув зубы и слегка прикрыв глаза.
– Почему ты ничего не рассказал нам об аварии? – резко спросил он, когда брат замолчал.
Сергей лишь пожал плечами, а Сурен Вартанович вновь поднял руку:
– Ладно, ребята, потом разберетесь. Скажи, Сережа, что из себя представляет то место, где живут подобравшие вас после аварии люди?
– Широкое горное плато, ручьи и маленькие речки стекают оттуда в реку Джурмут. Пару тысяч лет назад западная часть была, скорей всего, продолжением горы Гутон, но теперь – возможно, после сильного землетрясения, – все плато практически отделено от остального мира бездонной пропастью. До того, как там появились люди – двадцать лет тому назад, – это был первозданный край. В тех местах, кажется, до сих пор сохранились саблезубые тигры, поэтому я и предположил возможность существования там неизвестной науке непатогенной микрофлоры. Именно поэтому сыр…
– Погоди о микрофлоре и сыре, – остановил его академик, – скажи лучше, какой степени тяжести были травмы у твоих спутников – тех, что спаслись вместе с тобой?
– Мне показалось, что у мальчика поврежден нижний отдел позвоночника – когда я оттаскивал его, он стонал от боли, дергал руками и головой, но вся часть тела ниже пояса оставалась неподвижной. У мужчины – Прокопа – были множественные открытые переломы обеих ног, я видел торчащие обломки костей. Я хотел оказать ему помощь, но мне самому стало плохо.
– Петя, осмотри его рану, я хочу знать твое мнение, – велел Оганесян, и Сергей послушно приподнял волосы на затылке, открыв заживший шрам.
– У меня во время войны пару раз бывали аналогичные случаи, – оглядев след от раны, задумчиво проговорил Петр Эрнестович. – С осколком в мозгу человек мог какое-то время двигаться и говорить – пока кровь не скапливалась в субарахноидальном пространстве, и не возрастало давление на мозговую ткань. Если внутреннее кровотечение сильное, то без оказания хирургической помощи подобная травма несовместима с жизнью.
– Ну, значит, ты, Сережа, у нас в рубашке родился, – усмехнулся академик. – Но почему местные жители не отвезли вас в больницу?
– Вам, наверное, трудно представить, как живут там люди – нет ни электричества, ни радио, ни телефона. Роды у женщин принимает местная акушерка Асият – к счастью, дока в своем деле. Единственная связь с внешним миром – мост через пропасть. Достаточно прочный, правда, мост – по нему может проехать грузовик, а дорогу жители проложили до самого шоссе Евлах-Лагодехи. Конечно, тем, кто каждый день вызывает «неотложку», там жить не рекомендуется, но пока, насколько мне известно, у тамошних жителей ни инфарктов, ни инсультов не случалось.
– Да, хорошо бы и нам так – без инфарктов и инсультов. Ладно, выходит, что вы все – ты после тяжелейшей мозговой травмы, мальчик с явно поврежденным позвоночником и мужчина с множественными открытыми переломами обеих ног через две недели после аварии были абсолютно здоровы?
Сергей пожал плечами:
– Выходит, что так, я сам был в недоумении. Тем более что, по словам местных жителей, вообще все травмы в их местности заживают удивительно быстро.
– И что ты сам об этом думаешь?
– Мне вспомнились рассказы об алтайской смоле мумие – похоже, в той местности имеется нечто подобное. В любом случае, я собираюсь в ближайшее время туда вернуться и продолжить исследование, но перед этим мне непременно нужно выполнить просьбу председателя сельсовета Гаджиева и дать заключение о патогенности микрофлоры молочных продуктов, – он не удержался и наябедничал: – Однако на заключительном этапе работы начальство отстранило меня от экспериментов.
– Какое начальство? – удивился Оганесян.
– Вот это, – выпятив подбородок, Сергей указал на брата.
– Ах, вот как! – старик покачал головой и сделал серьезное лицо. – Это уж не в моей компетенции, это сами разбирайтесь.
– Что, съел? – хмыкнул Петр Эрнестович. – Сурен Вартанович тебя выручать не станет, пока не пересдашь технику безопасности, никуда не допущу. Ладно, деятель, пошли домой, я из-за твоих дел еще с женой и сестрой после разлуки не виделся.
Провожая их, Сурен Вартанович, качал и головой и говорил: