Шрифт:
Игорь Зенин
Синклит Новосибирска, или Забытые боги
Клянусь честью,
в описании событий
в этой повести нет
ни одного вымышленного
сюжета.
Некоторые имена изменены,
За исключением погибших.
Вступление.
Мой маленький город Новосибирск, я знаю твои кварталы, твои улицы, твои канавы и камни. Я вырос в тебе и я впитал все то самое лучшее, что у тебя было. Ты для меня - не город, а маленькая каменная деревня. И главное в тебе - не улицы, не дома, не канавы и заборы, а люди. Многих ты видел, от многих ты содрогался, но и многими ты можешь гордиться.
Ты - те люди, которые живут в тебе. Подобно организму, в котором есть болезнетворные бактерии и есть силы, которые
Сразу мне будет задан вопрос: - А на каком основании ты собственноручно создаешь Синклит Новосибирска, столицы Сибири? Ведь этим должны заниматься знающие люди!
Согласен, только эти "знающие люди", к сожалению, "ни уха, ни рыла" (я цитирую русский фольклор) не понимают в этом смысле. История это доказала.
Свое мнение я постараюсь доказать на своих жизненных примерах.
И сразу оговорюсь - Синклит Новосибирска - не красная книга почетных граждан нашего города. Просто город может гордиться этими людьми, или, на худой случай, просто знать о них. Они отдали ДУШУ этому городу. Взамен они не брали ничего.
РЫЦАРЕВ
Я не помню точно, когда я впервые увидел его на аэродроме. Но запомнилось сразу - смеющиеся глаза и смеющееся лицо. Доброе. Открытое. Там, где он был, всегда решались любые проблемы. Не помню по какому поводу, но я охарактеризовал Валерия Михайловича так: "Если для планерного клуба понадобится чудо, то Валерий Михайлович его достанет". Но эти уникальные возможности во времена "развитого социализма", когда все было дефицитом, он применял только на клуб.
Когда он учился в Московском Авиационном институте, преподаватель выдал студентам задание на проведение курсовой работы. Нужно было продуть профиль крыла в аэродинамической трубе и получить его летные характеристики. Студент Валерий Рыцарев возмутился:
– Эти крылья обдувают уже лет тридцать. Можно найти старую курсовую и спокойно ее переписать. Можно "обдуть" что-нибудь новенькое?
– Пожалуйста, - ответил преподаватель.
Валерий Рыцарев "обдул"... утюг. Обычный бытовой утюг, отечественного производства.
Теперь несколько слов о летных терминах. У любого летательного аппарата есть такая характеристика, как "качество". Оно показывает, на сколько метров пролетит аппарат с высоты один метр. Выражается эта характеристика в относительных числах. Для современной авиационной техники качество лежит в пределах примерно от пяти у современных истребителей и до пятидесяти у самых рекордных планеров. У утюга качество равнялось семи при скорости потока восемьсот километров в час.
Преподаватель, принимавший курсовую работу, поставил "отлично" и сделал пометку: "Работа выполнена на безукоризненном научном уровне, но, к сожалению, практического смысла не имеет".
Но пути Господни неисповедимы.
Дело в том, что пытаясь уточнить некоторые детали, я спрашивал своих коллег по небу о некоторых мелочах, и с удивлением обнаружил, что историю о загадочном планере знаю только я. Озадаченный, я уже думал не о мелочах загадочного планера, а о том, кто же мог мне это рассказать, если это знаю только я. И я вспомнил. Я вспомнил, кто это рассказал, и даже где и когда. Итак, Загадочный планер.
Видимо, таких дерзких экспериментаторов, как Валерий Михайлович, обдувавший утюг, было немало. В институте он и еще семь человек, собравшись вместе, решили создать планер, который, видимо, должен был обладать уникальными характеристиками. Подробности этого проекта неизвестны. Известно только то, что при взлете планер рассыпался... Но самое страшное, что рассыпался не только планер. Несколько человек отравилось, кто-то повесился, кто-то спился и вскоре умер.
Из восьми человек
Простому человеку это покажется диким. Согласен. Но в русском фольклоре есть сказка про летучий корабль. Эта вечная русская мечта - взлететь над суетой. Рожденный летать ползать не умеет. Наверно, громкие слова, но мне хочется хоть как-то защитить тех, кто наложил руки на себя. Во всех религиях самоубийство - великий грех. Но при этом мы не замечаем тех, кто убивает себя и других с помощью ссор, скандалов, водки и обмана. И это не пустые слова. "Лучше так, чем от водки и от простуд".
Валерий Михайлович вернулся к жизни и вернулся в небо. Он летал сам в Бердском планерном клубе, учил других, помогал всем, чем мог. И учил нас, желторотых юнцов, которым было по тринадцать-пятнадцать лет.
До сих пор на аэродроме стоит первый отечественный реактивный пассажирский самолет - ТУ-104. Садили его на грунт, то есть на не заасфальтированный аэродром Асы пятого океана. Его оставили на вечное хранение после того, как он выработал свой срок. Оставили для нас. Сняли двигатели и все оборудование. Салон и кабина остались целыми. Но для того, что бы мы могли летать, нужен был автомобиль, переделанный под лебедку. Списанный ГАЗ-51 нашли, но двигатель был "мертвый". Как вы думаете, что сделал Валерий Михайлович? Он обменял блестящий унитаз из нержавейки из ТУ-104 на двигатель, который был вполне работоспособен.
Говоря современным языком, в области маркетинга ему не было равных. Но делал он это не для себя. Для нас. Он и другие не только сами летали. Кстати, летали они на других планерах, которые поднимали в небо самолеты, а мы, дети, летали на легких планерах, на которых по инструкции разрешалось летать не выше тридцати метров. Это выше девятиэтажки, но, все равно мало. Мы соединяли несколько фалов и поднимались на сто метров и выше. Сергей Коваль, первый взлетевший на такую высоту, увидев всю красоту, от избытка чувств заматерился. Он не знал, что все смотрели на него, затаив дыхание, он не знал, что слышимость с высоты идет прекрасно, тем более, что кабины нет. Вместо закрытой кабины - кожух из миллиметровой легкой авиационной фанеры. Даже перед лицом не было защитного стекла. Его маты слышал весь аэродром. Конечно, ему потом попало за это, но, с другой стороны, все понимали его прекрасно. Есть любовь, уровень которой не постигли, наверное, многие женщины - любовь к небу. Но и цена за такую любовь очень высока... После таких полетов Валерий Михайлович выглядел мертвым. Задрав голову в небо, от волнения он дергал свою бороду, и к концу полетов он был буквально общипан. Нет смысла говорить о той ответственности, которую он и другие брали на себя, если бы с нами что-нибудь случилось... Но Валерий Михайлович не был мечтателем с нами. Скорее, наоборот. Мы все помним его фразу, которую тогда услышали, наверное, впервые от взрослого человека.
... Мы стояли в ангаре около отремонтированного планера, пострадавшего после тяжелой посадки. И тут подошел Рыцарев. Посмотрев на планер, он стал нам говорить:
– Вы что же это сделали?
...- Как что, планер отремонтировали....
– Зачем накладку ослабили пропилом, вы же создали центр напряжения!
– Да ладно, и так сойдет!
– Нет! Береженого Бог бережет, как сказала монашка, натягивая кондом на огурец! Нельзя шутить с Небом!
За эти годы мы похоронили четверых, кто оставил жизнь в небе, не сумев приземлиться на грешную землю. Несколько человек вырвались из пасти клыкастой, буквально чудом оставшись в живых... Сергея Коваля я одевал в морге, через пять минут выходя оттуда зеленый, падал на снег, смотрел в пронзительно голубое небо (потому что не мог стоять, едва не теряя сознание), а потом шел обратно туда, к патологоанатомическому столу, помогать пожилому инструктору-парашютисту, который рассказывал, скольких он уже одевал вот так, включая молоденьких девочек-красавиц.