Синтез
Шрифт:
Дверные створки сомкнулись за ней. Гедимин в задумчивости поднялся на одну ступеньку — и остановился, глядя на закреплённое под прозрачной пластиной объявление.
«Внимание! Массачусетский университет технологий начинает набор учащихся на полугодовые инженерные курсы. Обучение начнётся первого июля.»
Гедимин толкнул дверные створки и вошёл в вестибюль. Между ним и столом со списками толпились сарматы — не меньше двух десятков. Те, кого ремонтник невольно зацепил, сердито покосились на него.
— Эй, иди отсюда! Ты неблагонадёжный, — сузил глаза один из них. Гедимин, вздрогнув, повернулся к нему.
— Эй, там, в дверях! — луч фонаря-считывателя скользнул по лицам, под веками зарябило. — Гедимин Кет? Стой,
— Почему я должен стоять? — ремонтник шагнул к двери — меньше всего ему хотелось иметь дело с охраной.
— Ты не должен тут ходить, — охранник в экзоскелете, жестом заставив сарматов расступиться, направился к Гедимину. — Строгий приказ — неблагонадёжных не брать.
— Я соблюдаю ваши законы, — сказал сармат. — Я могу усваивать информацию. Когда запрет будет снят?
— Понятия не имею, теск. Обращайся к Моранси, — буркнул охранник. — Теперь вали отсюда. Без тебя найдётся, кому усваивать информацию.
С озера доносился плеск — вода потеплела настолько, что купались даже венерианцы, а днём, когда солнце было ярким, к водоёмам сбегались «макаки». Выйдя на площадь, Гедимин покосился на переулок, ведущий к берегу, пожал плечами и направился в противоположную сторону. За рядами бараков был слышен негромкий гул — куда-то ехали тяжёлые рудовозы. «Что они возят, если шахты закрыты?» — удивлённо мигнул сармат.
В последние несколько месяцев Гедимин видел здание комбината только сверху. Оно практически не изменилось, только знак радиации над дверью сменился гербом Ураниум-Сити. «Фрилосинтезирующий комбинат» — гласила надпись под ним.
— Эй! — сармат, свернувший было за соседний барак, остановился и помахал Гедимину рукой. — А я собирался тебя искать. Осматриваешь комбинат?
— Синтезатор давно достроили? — спросил, узнав Хольгера, ремонтник. — Теперь ты делаешь фрил?
— Много фрилов, — поправил инженер, хлопнув Гедимина по протянутой руке. — Приятная работа. Мне, пожалуй, это нравится больше, чем дробильные барабаны и радиоактивные растворы. Сегодня был первый пуск.
— Что будет сырьём? — спросил Гедимин. — Песок и битум?
— В том числе, — кивнул Хольгер. — Но начнём мы с переработки пустой породы. Сейчас её вывозят из рудохранилищ. Это непростая обработка, но оставить её так лежать… Мы — не макаки и сырьём не бросаемся. Может быть, лет через пять можно будет перейти к свалке.
Гедимин мигнул.
— Вы намерены переработать свалку?
— Предполагается, что отходов не существует, — веки Хольгера дрогнули. — Всё, на что было истрачено сырьё, должно снова стать сырьём. Мартышки не хотят трогать свалку — это очень плохой источник ресурсов. Но однажды она исчезнет. Мне жаль.
— Нельзя, чтобы кто-то увидел, что под ней, — сузил глаза Гедимин. — Предупреди меня, когда вам понадобится… ещё больше сырья.
…«Опять серые жилки,» — сармат провёл пальцем по отмытой дочиста коже. Тёмная полоса на груди не поддавалась ни мылу, ни жёсткой губке. Тонкие рубцы — как раз под неплотными швами — протянулись по бёдрам и плечам, там поверх тонких серых прожилок желтели пятна отмирающей кожи. «Где утечка? Реактор негерметичен? Надо будет всё проверить…»
До отбоя оставалось пятнадцать минут, но информаторий был переполнен, и многие сарматы сидели на полу, наблюдая за чужой игрой. Гедимин постоял на пороге, огляделся и направился к месту администратора.
— А, ты, — вздохнул тот, нехотя поднимаясь со стула. — Пять минут, не больше.
— Только проверю, — пробормотал сармат, открывая почту. Секунду спустя он вздрогнул всем телом и впился взглядом в монитор. «Кронион Гварза, Цкау, Африканские территории» — горела синим первая же строка. Гедимин ткнул в экран так, что от пальца побежала рябь, и администратор сердито фыркнул.
«Прости, что протянул так долго. Только вчера получил твоё письмо и не сразу в него поверил,» — писал Кронион, и ремонтник криво усмехнулся. «Не ожидал, что ты так долго будешь помнить о моём существовании. Мы в Цкау читали о тебе в новостях. Я всегда догадывался, что ты не такой простой сармат, каким хочешь казаться, но что настолько… Хотя в статье просматривается вымысел, но многому я готов поверить. Удивляет только то, что тебя называют бунтовщиком, с твоим почти болезненным уважением к человеческим законам. Видимо, Линкен снова подбил тебя на глупую выходку. Было бы интересно узнать, что там с ним, и как у вас дела. Тут, в Цкау, плохо со связью. Отменно дикая местность, если бы не наши рудники и заводы, можно было бы подумать, что вокруг каменный век.»
— Ну вот, я же говорил — мутант найдётся, — администратор хлопнул Гедимина по плечу. — Теперь у тебя есть его адрес, письма пойдут быстрее.
— Спасибо, что помог, — кивнул сармат, обернувшись к нему. — Тебе нужно что-нибудь починить?
— Читай, не отвлекайся, — хмыкнул тот.
«Летние полёты — твоя идея? Наши механики очень взволновались, когда о них прочитали. Уже второй год у нас тут проводятся Июньские заплывы в солёном озере. Сейчас холодает, и дожди давно прошли, вода там превращается в густой рассол. Механики запускают в него плавающие аппараты и заставляют их искать какой-нибудь предмет или устраивают гонки с препятствиями. Некоторые корабли всплывают, собрав на себя ком соли. Жаль, что к нам не ездят журналисты. Попробую сделать для тебя пару снимков в этом году. У меня сейчас немного работы — с тех пор, как усмирили повстанцев, все медики заняты в основном лекциями по технике безопасности. Вы, сарматы, относитесь к ней с потрясающим пренебрежением. В ноябре отличились марсиане. Им было жарко и душно на асбестовом руднике, и они вывинчивали фильтры из респираторов. Это никем не проверялось, пока троих не притащили ко мне выплёвывающими собственные лёгкие. Двое обошлись удалением лёгочных долей. Третий выглядел легче, и хорошо, что у всех взяли кровь на эа-клетки. У него развилась эа-мутация. Весь госпиталь неделю держали в карантине, и все ещё месяц тряслись и щупали себя. Однако от этого мутанта была большая польза — больше респираторы никто не портит. Впрочем, посмотрим, что будет в сентябре. Сейчас холодно, и на духоту никто не жалуется. Надеюсь, письмо получилось не слишком длинным и запутанным. Я немного волнуюсь, отвечая тебе. Хочу услышать, чем ты занят, кроме подготовки вооружённых восстаний. Кстати, эти письма…»
Дальше шёл белый кусок строки — будто кто-то замазал часть текста. Гедимин выделил её курсором, но буквы не проявились.
— Цензура, — хмыкнул сармат-администратор, заглянув через плечо. — Похоже, твой приятель хотел о ней предупредить. Эти письма читают… и правят по своему усмотрению. Обычно вот так. Если подробно распишешь будни уранодобытчиков, до мутанта дойдёт вот такая белая полоска.
Гедимин мигнул.
— Ему ничего не сделают? — спросил он.
— По моему опыту — ничего, — пожал плечами сармат. — Ладно, хватит тут высиживать. Иди вниз. Завтра ответишь.
Гедимин не стал спорить.
На лестнице было слишком много сарматов — только из-за них ремонтник не стал спускаться прыжками. Он успел увидеть своё отражение в мониторе — глаза светились жёлтым. «Живой,» — думал он, сдерживая расплывающуюся ухмылку. «Не расстрелян, не забит до смерти, не мутировал. И всё-таки выучился на медика. Жаль, сегодня я задержался в лаборатории. Завтра сразу надо будет ему ответить.»
Он лёг на матрас, выключил свет, развернулся лицом к стене, но спать ему не хотелось. Он лежал с закрытыми глазами и подбирал слова и фразы. «Надо всё рассказать… но рассказывать ничего нельзя. Бессмысленные законы мартышек!» — он раздражённо вздохнул и перевернулся на другой бок. «Спросить, как защитить кожу? Нет, это вопрос к Хольгеру. Пора делать нормальную спецодежду. Крониону эти опыты не будут интересны…»