Синяя Борода, или Художница и Чернокнижник
Шрифт:
— Не утруждайте себя, вы ничего мне не должны.
— Мне не нравится ваш тон. Я надеюсь, вы не собираетесь отменить наше соглашение?
— Я надеюсь, вы не думаете, что мне настолько обрыдла моя жизнь, чтобы стать вашей женой?
— А жизнь ваших близких? Как насчет нее?
— Что?
— Признаться, я слышал имя вашего отца и раннее… Правда другое имя, не то, под которым он скрывается сейчас… Знаете, его до сих пор не забыли некоторые высокопоставленные особы и до сих пор за его голову значится награда… Эти
Свеча расплылась перед глазами, дыхание замерло, Аделаида схватилась за спинку кровати, чтобы не упасть.
— Даже сейчас… даже только что… я считала вас способным на что угодно, только не на такую подлость… — пробормотала она, когда тишина трескающейся в свече лучины стала невыносимой.
— Вероятно, вы не настолько хорошо понимаете в людях, как воображали, и это послужит вам хорошим уроком. Отучит доверять.
— Не-еет… Вам я никогда не доверяла — скрипуче усмехнулась Адель.
— Да?
— Не думайте, что вы меня слишком испугали — сказала она, изрядно кривя душой — Мы спаслись один раз, выживем и теперь.
— О-о нет, от меня еще никто не уходил — даже засмеялся барон — Вы узнали о моих четырех браках, так неужели сплетникам, кроме этого, было нечего обо мне рассказать? Не верю… Я могу отдать вашу семейку герцогу, но это далеко не все, что я могу… Скажите, кто из вашей семьи вам наименее дорог, чтобы я мог взять наименьшую плату за ваш отказ? Отец, ваша благоразумная маменька или кареглазая птичка Бьянка? За чью смерть вас не будет слишком мучить чувство вины?
— Вы этого не сделаете. Существуют же еще в нашем мире законы… И дом наш завтра же освятят, придет священник, Кликуша…
Он тихо смеялся.
— Кликуша ваша — это страшная защита, конечно же! Страшнее только закон…
— Не надейтесь меня запугать!
— О да, я уже понял, вы на редкость бесстрашны. Прийти ночью, в одиночестве, к мужчине, чтобы сообщить ему о своем отказе… — Барон отставил подсвечник и подошел так близко, что Адели в попытке отступить пришлось вжаться в стену. Коснулся пальцами Аделаидиной щеки, губ…
— И часто вы таким образом навещаете знакомых мужчин?
— Да, часто! — дерзко сказала Адель — Как видите, я слишком испорчена, чтобы быть вашей женой!
— То есть, вам уже нечего терять?
Его дыхание касается лица. Его пальцы уже расплетают шнуровку на платье, скользят в вырез корсажа, под нижнюю рубашку, Адель шипит, пытается вырваться, отпихнуть дерзкую руку — все-равно, что биться в железном капкане. Кричать бесполезно, сбегутся местные — позора не оберешься, брыкаться бы, кусаться, но наползает мерзкое, парализующее бессилие загнанной волком овцы, выходит только жалкое:
— Пожалуйста… Я вам верила…
Хватка мгновенно слабнет, Адель бросается к заветной двери, но ее вновь сцапывают. Притягивает к себе так плотно, что она утыкается носом в его голую грудь. От него пахнет
— Вы мне нужны. Я не могу вас отпустить. Простите.
— Зачем вам я? Почему именно я?
— Вы похожи на ту, кого я давно ищу. И я вас удержу любой ценой. Не заставляйте меня делать вам больно. Вам и вашей семье. Я это умею.
— Почему они умерли?
— Просто будьте хорошей женой и с вами ничего не случится. Верность и послушность — вот все, что я прошу.
— Выпустите меня!
— Не надо бояться. Ничего не случится. Вы ведь будете верной женой?
Да, мрачно подумала Аделаида, буду очень верно раз в год приносить на вашу могилку цветы и ставить за упокой свечечку в церкви. Но только одну, чтобы ни в коем случае лишнего гроша на вас не потратить.
— Пойдемте, вам пора домой. Завтра у вас очень важный день и вы должны выглядеть самой красивой, а для этого надо хорошенько выспаться.
Бьянка долго не хотела просыпаться, но Аделаиде очень нужно было чье-то общество. Лежать в своей комнате и молча пялиться в потолок, ожидая рассвета, оказалось невыносимо.
— Ну поговори со мной, ну поговори, не смей спать!
— Почему ты улыбаешься? Даже мне грустно, — сказала сестра.
— Это нервное…
— Как ты думаешь, что будет завтра? Мне страшно. Я думаю, это будет огромный скандал…
— Давай оставим завтрашнее завтру. Давай поговорим о чем-нибудь…, например… О чем ты мечтаешь? Ты бы хотела куда-нибудь отсюда уехать? Путешествовать?
— Да, пожалуй, но только чтобы потом обязательно вернуться… Знаешь, может это нехорошо, но я рада, что ты останешься с нами…
— Тебе нравится Валентин? — торопливо спросила Аделаида, спеша переменить тему.
Бьянка смутилась. Спрятала лицо в подушку.
— Не знаю… Зачем ты опрашиваешь… Я. Когда его не было, я много о нем думала… А, когда он приехал, я обрадовалась… Но стала думать меньше… Он сказал, я стала еще красивее, чем он помнил, а я так смутилась, что не нашлась, что ответить… Он ужасно милый, правда?
— Да, он хороший мальчик. И это, наверное, важнее всех других достоинств…
— А разве существуют еще какие-то достоинства? — поддернула сестра.
Нет ты права. Если человек нехороший, ум и шарм превращаются в опасное качество… — печально сказала Адель. — Но иногда я все-таки думаю, ты слишком красива для Валентина. Ему не птичка нужна, а лошадка. Серенькая, работящая…
— Зачем ты так… Он тоже красивый… Красота — это ведь не главное. Он умный, начитанный, во всем понимает… А, папа часто говорит, что я глупая, и Энни говорила, что я очень легкомысленная, "поверхностная", как она сказала… и что у меня нет никаких талантов, это папа тоже говорил, я слышала…